Я стала через лупу рассматривать каждый дюйм тела. Когда дело дошло до запястий, я медленно поворачивала его руки то в одну сторону, то в другую и так долго осматривала их, что Сьюзан отвлеклась от того, чем занималась. Я обратилась к своим записям, где были перечислены повреждения на теле.
- Где его карта? - спросила я, оглядываясь вокруг.
- Здесь.
Сьюзан подала мне бумаги.
Я начала просматривать страницу за страницей, останавливаясь на записях, сделанных в центре "скорой помощи", и на отчете спасательной бригады. Нигде не говорилось о том, что у Эдди Хита были связаны руки. Я попыталась вспомнить, что сказал мне детектив Трент, описывая найденное тело. Кажется, Трент упоминал, что Эдди обнаружили с опущенными вниз руками.
- Что-нибудь нашли? - спросила наконец Сьюзан.
- Можно увидеть только через лупу. Вот здесь. Внутренняя сторона запястья, на левой руке, слева от кости. Видите остатки чего-то клейкого? Следы клейкой ленты? Похоже на какую-то сероватую грязь.
- Да-да, еле видно. И словно какие-то волоски прилипли, - глядя в лупу, Сьюзан прижалась к моему плечу.
- И кожа здесь гладкая, - продолжала я. - Волос меньше, чем здесь и здесь.
- Потому что волосы вырвали, когда отлепляли клейкую ленту.
- Именно. Возьмем образцы волос на запястье. Можно будет сравнить клей и волосы, если это действительно лента. А если найдется лента, которой были связаны его руки, возможно, найдется и катушка с оставшейся лентой.
- Не понимаю, - выпрямившись, Сьюзан посмотрела на меня. Внутривенные иглы были зафиксированы лейкопластырем. Вы считаете, это не объяснение?
- В этих местах на его запястьях нет следов игл, - сказала я. - И когда он поступил, вы сами видели, что было приклеено лейкопластырем. Так что это не объясняет следов клейкой ленты здесь.
- Действительно.
- Давайте все это сфотографируем, а потом я отдам остатки клея "следопытам" - посмотрим, что им удастся найти.
- Его тело нашли возле мусорного контейнера. Похоже, для них это окажется следо-"пыткой".
- Это зависит от того, остался ли след клея на асфальте. - Я начала аккуратно соскребать клей скальпелем.
- Думаю, там не пылесосили.
- Уверена, что нет. Но, мне кажется, если хорошенько попросить, там подметут. Попытка - не пытка.
Я продолжила осмотр худеньких рук Эдди Хита в поисках ушибов или ссадин, которые могла не заметить. Но ничего не нашла.
- Лодыжки на вид нормальные, - сказала Сьюзан, стоя с противоположного края стола. - Я здесь не вижу ни клея, ни участков кожи без волос. Никаких повреждений. Похоже, ноги ему не связывали. Только руки.
Я припоминала лишь считанные случаи, когда на коже связанных жертв не оставалось следов. Клейкая лента, несомненно, соприкасалась с кожей Эдди. Он, должно быть, шевелил руками из-за ощутимого неудобства и нарушенного кровообращения. Но не сопротивлялся. Не дергался и не извивался, пытаясь освободиться.
Я подумала о каплях крови на плече его куртки, о саже и точечках на воротнике. Я вновь осмотрела его рот язык и пробежала глазами его карту. Если ему и затыкали рот, то сейчас свидетельства тому не было - ни ссадин, ни кровоподтеков, ни следов клея. Я представила себе его, прислоненного к мусорному контейнеру, голого на таком холоде; его одежду, лежавшую рядом, не то чтобы аккуратно сложенную, но и не раскиданную, как свидетельствовало данное мне описание. Когда я попыталась определить эмоциональную окраску преступления, я не могла уловить гнева, паники или страха.
- Он ведь сначала выстрелил в него, да? - В глазах Сьюзан была такая же испуганная настороженность, какую можно увидеть в глазах одинокого прохожего на темной пустынной улице. - Тот, кто все это сделал, связал ему руки уже после того, как выстрелил?
- Думаю, да.
- Это не укладывается в голове, - произнесла она. - Зачем связывать того, кому ты только что выстрелил в голову.
- Трудно сказать, что у этого типа было на уме.
У меня началась острая головная боль, я чувствовала себя совершенно разбитой. Глаза слезились, и череп словно раза в два сжался.
Сьюзан вытянула из удлинителя толстый электрошнур и подключила пилу. Она вставила новые лезвия в скальпели и проверила ножи на хирургическом столике. Затем, исчезнув в рентген-кабинете, сразу же вернулась с пленками Эдди. И тут с ней произошло то, чего никогда не бывало. Резко повернувшись, она налетела на хирургический столик, который сама только что поставила, и столкнула два литровых сосуда с формалином на пол.
Я бросилась к ней, когда она, отпрыгнув назад и едва не упав, сдерживая дыхание, замахала руками, чтобы отогнать пары от лица.
- В лицо не попало? - Схватив за руку, я потащила ее к раздевалке.
- Вроде нет. Нет. О Боже. Попало на ноги. И, кажется, на руку тоже.
- В глаза и рот точно не попало? - Я помогла ей снять зеленый халат.
- Точно.
Я метнулась в душевую и включила воду, пока она судорожно срывала с себя оставшуюся одежду.
Я велела ей подольше постоять под сильной струёй прохладной воды, а сама, надев маску, специальные очки и толстые резиновые перчатки, стала собирать формалин особыми подушками, которыми нас обеспечивали в целях безопасности в подобных экстренных случаях. Я подмела осколки стекла и убрала все в двойные пластиковые пакеты. Потом вымыла пол из шланга, сама умылась и переоделась в чистый зеленый халат. Наконец из душа появилась Сьюзан, порозовевшая и испуганная.
- Простите, доктор Скарпетта, - произнесла она.
- Я беспокоюсь только за вас. Все в порядке?
- Небольшая слабость и головокружение. Я еще чувствую запах.
- Я разберусь здесь сама, - сказала я. - А вы идите-ка домой.
- Я, наверное, сначала немного отдохну. Пожалуй, я поднимусь наверх.
Мой лабораторный халат висел на спинке стула, и я достала из кармана ключи.
- Вот, - предложила я, протягивая их ей, - полежите у меня в офисе. Если дурнота не пройдет или вам станет хуже, немедленно звоните по внутреннему телефону.
Она появилась где-то через час в наглухо застегнутом зимнем пальто.
- Как вы себя чувствуете? - спросила я, сшивая Y-образный разрез.
- Только небольшая слабость, а так нормально.
Она молча понаблюдала за мной и вдруг добавила:
- Я там подумала, пока была наверху. Мне бы не хотелось, чтобы вы считали меня свидетелем в этом деле.
Я удивленно подняла на нее глаза. В официальном отчете любой присутствовавший при вскрытии считался свидетелем. То, о чем просила Сьюзан, большого значения не имело, но сама просьба казалась весьма странной.
- Я не принимала участия во вскрытии, - продолжила она. - То есть я помогала производить внешнее обследование, но не присутствовала при аутопсии. Я знаю, это будет крупное дело, если кого-нибудь поймают. Если дойдет до суда. И, я считаю, мне не стоит фигурировать в качестве свидетеля, поскольку, как я уже сказала, на самом деле меня не было.
- Хорошо, - ответила я. - Не возражаю.
Она положила мои ключи на столик и ушла.
Марино оказался дома, когда я позвонила ему из машины, притормозив возле поста, где взимался дорожный сбор.
- Вы знакомы с начальником тюрьмы на Спринг-стрит? - поинтересовалась я у него.
- Фрэнк Донахью. Вы где?
- В машине.
- Так я и думал. Нас сейчас на этой линии слушает по меньшей мере половина водителей Вирджинии.
- Ничего особенного не услышат.
- Я знаю про мальчика, - сказал он. - Вы уже закончили с ним?
- Да. Я позвоню вам из дома. А пока хочу вот о чем вас попросить. Мне бы надо в тюрьме кое на что взглянуть.
- Проблема в том, что взглянуть захотят и на вас.
- Поэтому вы поедете со мной, - сказала я.
За два злополучных семестра учебы у моего прежнего учителя я научилась быть подготовленной. И вот в субботу днем мы с Марино отправились в тюрьму. Небо было свинцовым, ветер трепал деревья по обеим сторонам дороги. Все казалось холодным и неспокойным, что вполне соответствовало моему душевному состоянию.