И вот мы вдвоем лежим на узковатой постели, а монахини нежными голосами навевают нам сон. Их колыбельная полна смерти и тьмы…
Когда я просыпаюсь, комната затоплена золотым солнечным светом. Сажусь на кровати, с удивлением обнаружив, что я снова одна. Более того — в палате не видно и монахини, возившейся у рабочего стола.
Пока соображаю, что мне следует делать дальше, появляется Аннит, милая и свежая, как само утро. Видя, что я проснулась, она улыбается и ставит на стол принесенный поднос.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она.
Я принимаюсь шевелить руками и ногами, приподнимаю плечи, ощущая на коже мягкую ткань сорочки.
— Отлично, — говорю я, и, к моему удивлению, это чистая правда.
Целительный чай сестры Серафины и впрямь сотворил маленькое чудо.
— Не прочь позавтракать? — спрашивает Аннит.
Я прислушиваюсь к себе и понимаю, что вот-вот помру с голоду.
— Да!
Она приближается с подносом. На нем кружка некрепкого пива, хлебец из монастырской печи и даже горшочек мягкого козьего сыра. Я намазываю сыр на хлеб, запускаю зубы в горбушку… Ничего более вкусного я совершенно точно в своей жизни не ела. Голод, как бы спавший во мне во время путешествия через все королевство, пробуждается с неистовой силой, так что завтрак я уничтожаю в считаные мгновения.
Аннит смотрит на меня, в глазах у нее забота.
— Добавки хочешь?
Я открываю рот, готовая сказать «да!», потому что не привыкла отказываться от еды, но вовремя понимаю, что желудок набит до отказа.
— Нет, — отвечаю я и, к счастью, вовремя спохватываюсь, чтобы добавить: — Спасибо большое.
Аннит улыбается, присаживаясь на табуретку рядом со мной, и разглаживает юбки у себя на коленях. Так и подмывает спросить о Сибелле, но я боюсь. Мало ли что могло с нею произойти за ночь! Мне даже стыдно, что сама я так безмятежно спала.
— Когда будешь готова, — говорит Аннит, — можешь пойти к сестре Серафине, она в мастерской ядов.
Яды! Это слово заставляет меня тотчас отбросить простыни и спустить ноги на пол.
— Я готова!
Аннит озабоченно морщит лоб:
— Уверена? Ты же здесь так недавно…
— Да, но у меня было пять дней в дороге, чтобы отойти от побоев. И, по правде говоря, чай и завтрак неплохо меня подлечили! — Я ощущаю жадность к обещанной работе, как совсем недавно — к еде. — Если можно, я возьмусь за дело прямо сейчас!
— Конечно можно! Ты вольна выбирать между трудом и отдыхом.
Аннит достает из шкафа облачение для меня. Оно светло-серое, как и у нее самой. Натягивая его через голову, я прямо-таки чувствую, как становлюсь частицей новой жизни, которую мне здесь посулили.
Аннит помогает причесаться, ловко и осторожно распутывая колтуны. Приведя меня в более-менее пристойный вид, выводит из комнаты и сопровождает по лабиринту коридоров. Вот она отворяет толстую дверь, и мы оказываемся снаружи. Я спешу за ней, моргая — очень уж яркое солнце. Аннит ведет меня на подветренную сторону островка, к небольшому дому, сложенному из камня.
— Внутрь мне нельзя, — поясняет она. — У меня ведь нет твоего дара. Но ты иди смело, добрая сестрица ждет.
— В самом деле?
Глаза Аннит поблескивают на солнце.
— Она знала, что ты захочешь начать без промедления!
Простившись со мной, девушка уходит по направлению к монастырю. Оставшись одна, я шагаю к порогу и стучу.
— Кто там?
— Это Исмэй, — отзываюсь я, гадая, не потребуется ли объяснений: может, она еще не знает, как меня звать.
— Входи! — жизнерадостно отвечает Серафина.
Я отворяю дверь и вхожу.
Девушки в моей деревне нередко рассуждали о любви с первого взгляда; мне, помнится, подобные разговоры казались сущей чепухой… до того мгновения, когда я вошла в мастерскую сестры Серафины. Ничего подобного в жизни своей не видела! Сколько всего удивительного, какие запахи, что за краски!.. Я сделала шаг внутрь — и тотчас влюбилась.
Потолок в мастерской высокий, а еще здесь множество окон. На полу две небольшие глиняные печи, возле очага — целая выставка котлов: от такого большого, что можно целиком сварить козу, до сущей крохи — разве что для сказочной феи подспорье. Большущий деревянный пресс занимает целый угол комнаты. Хрупкие стеклянные бутыли и шары соседствуют с пузатыми глиняными горшками и серебряными чашами. На одном из рабочих столов помещается чудо из чудес: запутанное сооружение из медных трубочек и стеклянных колб. Под ним горят разом две горелки, внутри все пузырится и шипит, исходя паром. Ни дать ни взять огромная смертоносная гадюка, изготовившаяся напасть!