Тут я обнаруживаю, что изменились не только мои глаза. Еще и кожа стала другой! Воздух, овевающий руки и лицо, кажется ощутимо плотным. Я воспринимаю сестру Вереду неведомым прежде способом. Теперь я ее чувствую! Чувствую искорку жизни, которая в ней пылает так ярко.
— Слезы Мортейна суть дар, предназначенный тем, кто служит Ему, — поясняет монахиня, убирая бутылочку обратно в коробку. — Они дают нам возможность воспринимать жизнь и смерть так, как это присуще Ему. Теперь ты тоже будешь ощущать души, обитающие в телах. Ступай же, и да оградят тебя темные объятия Мортейна, и да направит Его рука твою руку!
ГЛАВА 8
Канцлер Крунар утверждал, будто замок этот — нечто вроде охотничьего домика и не более, но я-то привыкла к бедным крестьянским домишкам под соломенными крышами и далеко не роскошной обстановке монастыря, и теперь кажется, что я попала в настоящий дворец. Тем более что все эти вельможи если на кого и охотятся, то разве что друг на друга. Слухи, сплетни, подковерные интриги, тайные договоренности…
Канцлер успокаивающе гладит меня по руке.
— Выше нос, милая, — говорит он. — Не то начнутся всякие кривотолки, отчего это моя новая любовница таким волком глядит!
Он криво улыбается, и я невольно краснею. Будем надеяться, получилось примерно то, что принято называть «прелестным румянцем».
— Прощу прощения, мой господин, — отвечаю я вслух.
Когда аббатиса впервые заговорила о том, что для всех непричастных нас с канцлером будут связывать якобы интимные узы, эта часть моего прикрытия показалась мне натянутой до невозможности. Неужели кто-нибудь и вправду поверит, что я… что мы с ним? Но вот поди ж ты — в большом зале охотничьего замка прогуливается достаточно подобных пар. Пожилые вельможи гордо ведут под руку совсем молоденьких дам. Кажется, юная любовница здесь — такой же модный аксессуар, как цветные перья на шляпе или играющий каменьями кинжал при бедре!
Вот подходит хозяин дома, барон Ломбар, и Крунар нас представляет. Ломбар стар и толст; он смахивает на вепря, который в былые дни укрывался в лесах недалеко от моего дома. Я бормочу какую-то вежливую чепуху, гадая про себя, способна ли моя новая гаррота одолеть слои жира на его шее.
Подозреваю, Крунар уловил общее направление моих мыслей. Во всяком случае, он кивает на толпу:
— Развлекись пока, дорогая. Нам с бароном нужно поговорить о делах.
Это условная реплика, и я с радостью понимаю: мне разрешено переходить к делу! Я вступаю в толпу гуляющей знати, отдаюсь живому потоку, который должен вынести меня на другой конец помещения. Оттуда я смогу ускользнуть прочь… и совершить предначертанное Мортейном.
Я постепенно продвигаюсь к двери, кожей ощущая любопытные взгляды. Один из них задерживается уж очень надолго, и я останавливаюсь рядом с двумя благородными господами в надежде, что наблюдающий за мной сочтет, будто я с ними беседую. Один из двоих мужчин оборачивается и тоже начинает пялиться на меня. Глаза у него сильно навыкате. Я испепеляю его взглядом и двигаюсь дальше.
И вот наконец выход. Никто на меня больше не смотрит, и я украдкой выбираюсь из зала.
По сравнению с ярко освещенным главным чертогом в коридоре темновато. И довольно-таки прохладно. Я рада, что меня больше не донимают запахи скученных тел и густые волны плохо сочетающихся духов. Отсчитываю двадцать шагов… и даже не особенно удивляюсь, когда сбоку открывается широкая и высокая лестница. Пока что предсказание сестры Вереды сбывается как нельзя лучше!
Шагая по ступенькам, я углубляюсь в себя, как научили в монастыре. Дождавшись, чтобы все кругом как бы остановилось, я устремляю все свои чувства в комнату, от которой меня отделяет закрытая дверь. Слезы Мортейна сработали просто отлично. Я совершенно уверена, что там, внутри, не мерцает искорка ничьей жизни.
Следующая комната столь же холодна и пуста, как и первая. Но вот я оказываюсь напротив третьей двери и явственно ощущаю, как внутри теплится, пульсирует жизнь.
Я сгораю от предвкушения. Ужасно хочется ворваться туда с кинжалами наголо! Вместо этого я кладу руку на грудь, успокаивая сердце, и быстренько повторяю про себя указания сестры Беатриз. Сейчас мне придется кокетничать. Это самое трудное.
Глубоко вздохнув, я натягиваю на лицо улыбку трепетного ожидания и распахиваю тяжелую деревянную дверь.