— Ты… — Лоренцо прижимается к теплой коже моего плеча, тяжело дыша, — ты — все, о чем я только мог мечтать, принцесса. Моя Мила. Моя любовь.
Он шепчет мне на ухо последнее слово, мы оба все еще так близки, как только можем быть, и я откидываю голову назад, поворачиваясь так, чтобы прижаться губами к его губам.
Осторожно он спускает меня со своих коленей. Я сжимаю бедра вместе, но все еще чувствую теплую липкость его спермы, стекающей на мою кожу, и краснею от смущения. Вместе с этим приходит новая волна желания, и я тянусь к его руке, глядя на него раскрасневшимся лицом и блестящими глазами.
Взгляд Лоренцо темнеет. Он достает бумажник и бросает несколько купюр на стойку, не удосужившись посмотреть, сколько он переплатил бармену.
— Пойдем домой, — бормочет он, в его глазах плещется собственническая похоть, когда его взгляд скользит по мне. — Я хочу трахать тебя в нашей постели, пока не взойдет солнце.
— Мне нравится, как это звучит, — тихо шепчу я. Я переплетаю свои пальцы с его пальцами, пока он ведет меня к двери, шум клуба исчезает на заднем плане. — Мы сможем вернуться?
— Так часто, как ты захочешь, — обещает Лоренцо с озорной ухмылкой. Он ведет меня через дверь к ожидающей машине, и мое сердце словно переполняется всем, что в нем есть — желанием, любовью, счастьем. Все то, что я так долго считала недоступным для себя.
Теперь все это мое. Навсегда.
22
ЛОРЕНЦО
После волнения прошлой ночи я позволил Миле поспать. За тот месяц, что она здесь, мы с ее младшим братом нашли общий язык. Для меня стало нормой пытаться приготовить завтрак для нас обоих, когда Миле нужен дополнительный сон. Я засыпаю хлопья и включаю мультики, в глубине души удивляясь тому, как легко я смирился с тем, что у меня в доме есть нечто похожее на маленькую семью.
По правде говоря, мне кажется, я всегда этого хотел. Моя собственная семья всегда была важна для меня, и я никогда не отказывалась от идеи жениться и родить детей, когда казалось, что эта обязанность ляжет на меня. Я выбросил эту мысль из головы после того, как Данте нашел Эмму, но теперь, когда здесь Мила и Ники, это кажется таким естественным, как будто, так и должно было быть.
Я бы сделал ей предложение сегодня, если бы думал, что ей не нужно немного времени, думаю я про себя, намазывая сливочный сыр на поджаренные рогалики, наливая апельсиновый сок и еще раз поглядывая на Ники, чтобы убедиться, что он благополучно устроился перед телевизором со своим завтраком, прежде чем спуститься в холл и проверить, проснулась ли Мила.
У меня нет никаких сомнений в том, что то, что у нас есть, это то, чего я всегда хотел, что для меня нет никого другого. Но за последние два месяца с ней многое произошло, и я хочу дать ей время. Я хочу, чтобы она знала, что я никуда не ухожу, и чтобы она осталась, потому что хочет этого, а не потому, что чувствует, что ей больше некуда идти.
Она как раз садится в постели, когда я открываю дверь, неся поднос с завтраком, и сонно улыбается мне, откидывая волосы с лица. Она обнажена, простыня натянута на ее груди, и я чувствую пульсацию желания при воспоминании о прошедшей ночи.
Я привел ее домой из клуба и сразу же вернулся в постель, уже твердый и жаждущий ее еще до того, как мы легли на матрас. Я трахал ее долго и медленно, не торопясь, заставив ее кончить еще дважды, прежде чем снова наполнить ее своей спермой. Прошло много времени с тех пор, как я смог кончить внутри кого-то, так долго, что я забыл, как это хорошо, как хорошо кончать внутри этого влажного жара.
Еще лучше, потому что это была Мила. Впервые в моей постели был кто-то, кого я любил. Это делало все по-другому. Это было так интенсивно, как я и представить себе не мог, и никогда не хотел бы потерять.
— Почему ты так смотришь на меня? — Тихо спрашивает она, когда я ставлю поднос и опускаюсь рядом с ней на кровать, дотягиваясь до ее подбородка и слегка целуя ее в губы.
— Потому что я люблю тебя. И мне нравится видеть тебя в своей постели по утрам.
— Мила краснеет. — Из-за того, что мы в ней делаем?
— Потому что это ты. — Я снова целую ее, на этот раз чуть более крепко, и легкий вздох, который она издает в ответ на мои губы, почти заставляет меня убрать поднос, чтобы опрокинуть ее обратно на кровать и снова войти в нее. Я никогда еще не был таким твердым, всегда на грани эрекции, всегда мучился от желания почувствовать, как она снова обхватывает меня.