Любовь делает все это неважным. Из-за нее все препятствия, все трудности кажутся несущественными. И неважно, что нужно сделать, чтобы преодолеть их.
В конце концов, преодолевать их так же необходимо, как дышать.
Мила уже входит в комнату, улыбаясь и приветствуя мою семью. Кармин машет ей рукой, Данте встает и пожимает ей руку, Аида отходит в сторону, чтобы освободить для нее место, и начинает наливать ей бокал вина. А я стою, не шевелясь, и наблюдаю, как все это происходит у меня на глазах.
Она не из такой семьи, как моя, не из такой богатой и влиятельной. Все, что связано с моей семьей, должно быть чуждым для нее, но это не так, потому что в основе своей мы готовы на все друг для друга. Так же, как Мила сделала бы все для своего брата. Так же, как и я.
Я никогда не боялся, что они будут смотреть на нее свысока за это. Не только потому, что я люблю ее, но и потому, что любой из нас сделает все необходимое, чтобы защитить друг друга.
Даже когда мы ссоримся, как мы с Данте и Кармином, это никогда не меняется. И все, что Мила когда-либо делала, было направлено на защиту ее семьи.
Здесь она своя.
Так же, как и для меня, с самого начала. Когда я опускаюсь на диван рядом с Данте с напитком, наблюдая, как Мила смеется над тем, что говорит Аида, как она наклоняется вперед и обводит контур одной из татуировок на предплечье Эммы, когда та протягивает ей руку, я чувствую, будто выпустил дыхание, которое задерживал дольше, чем мог предположить.
Я чувствую себя как дома, как никогда раньше. Полноценный, как никогда раньше. И когда Мила поднимает голову и смотрит на меня, ее глаза сияют, я понимаю, что она тоже это чувствует.
— Я люблю тебя, — произносит она со своего места.
Я делаю то же самое в ответ.
— Я тоже тебя люблю. — И в этот момент я понимаю, о чем мне нужно ее попросить. Я не могу попросить ее выйти за меня замуж, пока не могу. Но есть кое-что еще, что я не могу больше ждать, чтобы сказать.
После ужина, пока мы ждем, пока повар приготовит суфле, я вывожу Милу в сад. Она кладет голову мне на плечо, и мы опускаемся на одну из скамеек, окруженных пахнущими тропиками цветами.
— Это было чудесно, — шепчет она, оглядываясь на дом. — Твоя семья замечательная. Я так рада, что приехала. И они были так милы, когда я упомянула Ники… Я привезу его в следующий раз, тогда у него появится возможность освоиться здесь.
— Переезжай ко мне. — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить, причем более резко, чем я предполагал изначально. — Пожалуйста.
Мила садится, выражение ее лица слегка растерянное.
— Я уже живу с тобой, Лоренцо. — Она слабо смеется. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Официально. — Я поворачиваюсь к ней, протягивая руки. — Я знаю, что это быстро. Я знаю, что все произошло быстро и по необходимости. Но скажи, что ты останешься — ты и Ники. Скажи, что будете жить со мной.
Я поднимаю руку и провожу пальцами по ее скуле.
— Я хочу, чтобы ты осталась, потому что сама так решила. А не потому, что тебе кажется, что ты должна. Или потому, что это случилось, и ты не знаешь, как вернуть все назад. Я хочу услышать, как ты скажешь…
Она потянулась вверх, ее рука мягко накрыла мою.
— Что я твоя?
Вопрос повис между нами в воздухе. Я медленно киваю.
— Да. — И обхватываю ее руку, удерживая ее между нами. — Скажи, что останешься. Скажи, что ты моя.
Мила придвигается ближе, обе ее руки обхватывают мои, ее подбородок наклоняется, чтобы поцеловать меня.
— Я твоя, Лоренцо, — шепчет она. — И да. Мы останемся. До тех пор, пока я тебе нужна.
Пока еще слишком рано говорить об этом. Но однажды, прежде чем пройдет слишком много времени, я это сделаю. Навсегда. Я хочу, чтобы ты осталась навсегда.
Вместо этого я произношу слова, которые всегда на кончике моего языка.
— Я люблю тебя, Мила Илени. — Я люблю тебя.
Мила снова целует меня, ее дыхание согревает мои губы, наше будущее разворачивается передо мной, по одному поцелую и шепоту за раз.
— Я тоже люблю тебя, Лоренцо, — шепчет она. — Навсегда.
Навсегда. Я притягиваю ее к себе, обхватываю руками и целую до тех пор, пока у нас обоих не перехватывает дыхание. И где-то там я шепчу слово, которое хочу сказать, затерявшееся между поцелуями и словами "я люблю тебя".
Навсегда. Навсегда, и вечно, и еще дольше, если смогу.
Нет ничего на свете, что могло бы сделать меня счастливее.