— Блядь, пожалуйста, пожалуйста…
Я не знаю, о чем именно я умоляю. Об оргазме, о наслаждении, о том, чтобы он действительно появился и дал мне то, в чем я так отчаянно нуждаюсь. Я теряюсь в море похоти, все мои сомнения и чувства по поводу ситуации забыты, так как возбуждение захлестывает меня. Я добавляю третий палец, безжалостно насаживаясь на руку, а в голове мелькают фантазии о Лоренцо, который стоит позади меня и безумно трахает меня своим толстым членом, и о нем, который стоит у моей двери и гладит себя, наблюдая за моей мастурбацией.
— О боже, о…, — стону я, зарываясь лицом в подушку, когда чувствую, как наступает кульминация, мой живот сжимается, и я падаю вперед на живот, моя задница по-прежнему приподнята вверх, чтобы я могла вводить пальцы в свою киску. Влажные, небрежные звуки наполняют воздух, и я представляю, как Лоренцо стоит у изножья моей кровати, наблюдая за мной, поглаживая себя, и стонет, стоя на коленях позади меня. Продолжай, ты почти у цели, — бормочет он, и звук его руки на члене присоединяется к влажному звуку моих пальцев в киске. Дай мне посмотреть, как выглядит эта красивая киска, когда ты кончаешь, милая девочка. Кончи на свои пальцы для меня.
Оргазм ударяет меня с силой, прорываясь сквозь меня, и я извиваюсь на руках, вскрикивая от удовольствия в подушку, представляя, как он тоже кончает, стоя на коленях позади меня. Я представляю, как его сперма разбрызгивается по моей заднице, стекает по руке и бедрам, пока я пальцами провожу по себе во время кульминации, и все больше моего возбуждения вытекает на мои пальцы. Мой клитор непрерывно пульсирует, твердый и набухший под моим лихорадочно вращающимся пальцем. Я стону в подушку, и как будто дико бьюсь о руки Лоренцо, кончая сильнее, чем когда-либо в своей жизни.
Долгое время после этого я не могу дышать. Все, что я могу делать, это лежать, зажав руками рот, а из уголков моих глаз текут слезы от силы оргазма. И когда наслаждение отступает, я не могу представить, что на меня нашло.
Лоренцо — красивый мужчина. Он явно меня заводит. Но он также строг, требователен и так крепко держит меня в узде, что я задаюсь вопросом, что нужно сделать, чтобы этот контроль ослаб.
Еще один импульс афтершока прокатывается по мне, моя киска сжимается вокруг моих пальцев, и я снова зарываюсь лицом в подушку. Вот оно. В нем есть что-то помимо физического — что-то, что заставляет меня задуматься, каково это — заставить его нарушить этот контроль.
Каким бы он был, если бы освободился, и каково это, быть женщиной, которой это удалось?
Что, черт возьми, со мной не так? Я тряхнула головой, села и потянулась за халатом, брошенным на стул. Мне нужно принять душ и проветрить голову. Руки у меня липкие, заскорузлые от возбуждения, и я чувствую, как смущение охватывает меня, нагревая каждый сантиметр моей кожи.
Я никогда не фантазировала о ком-то подобном, пока трогала себя. Мои фантазии всегда были чем-то туманным, словами или действиями, которые никогда не привязывались к конкретным людям. Мне кажется неправильным, что я представляла его таким.
Но потом я задаюсь вопросом, представлял ли он меня раньше в своем кабинете, и по моей коже прокатывается еще одна волна жара.
Я тяжело сглатываю, накидываю халат и проскальзываю из спальни в ванную, чтобы принять душ. Я стараюсь не думать о сегодняшнем вечере, пока нахожусь под струями горячей воды, о том, что увижу его, или о возможных последствиях принятого мной решения.
По нервам, гудящим на моей коже, и напряжению в теле, когда я прихожу на работу, становится ясно, что мне не удалось выкинуть Лоренцо из головы. Это замечают даже другие девушки, а Джуэл, одна из танцовщиц, которая ближе всего мне подходит в качестве подруги, прислонилась к стенке моего туалетного столика со знающим выражением лица.
— У тебя такой вид, будто ты вот-вот выпрыгнешь из своей кожи. Мисс Аннализа догадалась, что ты здесь танцуешь или что-то в этом роде?
Остальные девушки уже давно выяснили, что я танцую для лос-анджелесского балета и что, прежде всего, я не хочу, чтобы Аннализа знала, что я здесь работаю. Технически это не противоречит правилам, и я далеко не первая балерина, которая раздевается на стороне, чтобы увеличить свой доход, но я не хочу иметь дело с последствиями того, что она узнает. Я бы никогда не услышала, чем все это закончится. С тех пор каждый день я казалась бы ей уставшей, любой мой промах, любая пропущенная минута тренировки, все было связано с этим. Она говорила бы, что это пустая трата моего таланта и энергии, лишающая меня шансов на успех в балете, как будто голодание или отсутствие горячей воды дома не повредит этим шансам.