— Позвони мне, когда они будут проданы, — просто говорит он. — Тогда и поговорим.
Коротко и ясно. Только бизнес. Я стараюсь сохранять спокойное выражение лица, когда беру пакет из его рук и кладу его в сумочку. Я чувствую, как на мои плечи опускается тяжесть, как будто то, что он их забрал, давало мне кратковременный прилив свободы.
Но, конечно, деньги — это единственное, что даст мне настоящую свободу.
— Если ты снова увидишь офицера Адамса, позвони мне, — добавляет Лоренцо. Я все еще слышу невысказанную фразу после — не для чего-то другого. Я должна обращаться к нему только в экстренных случаях и когда продаются таблетки.
Мы не друзья и не любовники. Я должна помнить об этом.
Он снова садится за свой стол и смотрит на меня, словно ожидая, что я скажу еще что-нибудь, а я не знаю, что сказать. Ни одна мысль, пришедшая мне в голову, не кажется правильной и не кажется, что она что-то сделает, кроме как усугубит ситуацию.
Поэтому я просто поворачиваюсь и ухожу.
— Зачем Лоренцо Кампано пришел к тебе?
Шипящий, любопытный вопрос Рашель — последнее, что я хотела бы услышать, придя в студию час спустя. Я выдохнула, глядя на свои пуанты, на толстые и неуклюжие пальцы с лентами, и напомнила себе, что знала о предстоящем вопросе. Не могло быть и речи о том, чтобы она не спросила. После того как он стоял в дверях и смотрел на меня, у половины труппы наверняка возникли вопросы.
Ни для кого не секрет, что балерины часто спят с богатыми мужчинами, чтобы оплачивать их жизнь, пока они посвящают себя танцам. Нравится это Лоренцо или нет, осознает он это или нет, но, появившись здесь, он нечаянно предъявил на меня права. Все будут думать, что теперь у меня с ним именно такие отношения. С легким чувством вины я понимаю, что мне это не противно. Если бы он пришел на одно из гала-представлений, мало кто из других девушек стал бы приставать к нему, думая, что он уже занят.
Одна мысль о том, что он может быть с кем-то еще, заставляет меня чувствовать себя больной от ревности. Это идиотское чувство, даже если он не с одной из других балерин, у него кто-то есть. У такого мужчины постель долго не пустует.
Хотя…
Есть в нем что-то, что заставляет меня задуматься. Его жесткий самоконтроль, то, как он прикасался ко мне в те несколько раз, как будто боится, что зайдет слишком далеко, если отпустит на мгновение. Иногда он говорит со мной об этих моментах так скованно, как будто заставляет себя говорить об этом в максимально доступной форме.
Это заставляет меня задуматься, не является ли он тем самым лотарио, которым, как я слышала, является его брат. Если его постель на самом деле пуста чаще, чем нет.
Если часть его самоконтроля включает в себя отказ себе в слишком больших удовольствиях.
— Мила. — Рашель смотрит на меня, опираясь одной ногой на перекладину, и выражение ее лица — смесь разочарования и жадного любопытства. — Что происходит?
Глядя на нее, я понимаю, что не могу ответить на этот вопрос так, чтобы не намекнуть на то, что мы с Лоренцо вместе. Ему это не понравится, если он узнает об этом, возможно, он даже разозлится на меня, но ничего другого я придумать не могу. Я точно не могу сказать ей, что продаю наркотики для него. В мире нет другого оправдания, которое могло бы объяснить, почему мы с одним из братьев Кампано имеем какое-то отношение друг к другу.
Тем более что в последний раз, когда мы говорили об этом, я даже не знала, кто они такие.
— Я не должна говорить об этом. — Притворяться скрытной несложно, а румянец, который ползет по моей шее при мысли о том, чем мы с Лоренцо занимались неделю назад, позволяет легко это изобразить.
Что, конечно, совершенно не мешает интересам Рашель.
— Ты обязательно должна, — настаивает она, опускаясь на пол, чтобы потянуться. Я хочу все услышать. Ты знаешь, что его старший брат покровительствовал одной или двум другим танцовщицам пару лет назад. Я до сих пор слышу истории о нем. Лоренцо так же хорош? — Она усмехается, шевеля бровями, и я сдерживаю вздох.
— Пока не знаю, — признаюсь я. — Прошло всего несколько недель. — Последнее, по крайней мере, правда, а первое — ну, я не знаю всего, насколько хорош может быть Лоренцо, хотя, если то, что произошло в пустой подсобке, хоть как-то свидетельствует об этом, я не могу себе этого представить.
— Подожди. — Глаза Рашель стали круглыми, как блюдца. — Ты хочешь сказать, что еще не трахалась с ним? Он действительно ждет этого? — В ее голосе звучит зависть, и это заставляет меня задуматься о том, какова же может быть ее личная ситуация.