Пандора устало покачала головой, золотистые кудряшки пришли в движение.
— Вы ведь были военным? — спросила она.
Он еще больше насупился при упоминании о годах, проведенных в армии, сражаясь с Наполеоном.
— Какое это имеет отношение к делу?
На ее губах заиграла легкая улыбка.
— Разве годы противостояния не научили вас, что вступать в битву, которую можно выиграть, — это храбрый поступок, но в заведомо проигрышном бою более разумно отступить?
— Нет, — с уже привычным высокомерием отрезал он с тяжелым бескомпромиссным взглядом. — Я ни один бой не считаю заведомо проигранным. И вам пора бы уже к этому времени понять, что настроение представителей высшего общества очень переменчиво — куда ветер дует, туда и их мысли летят. Чего они действительно никогда не простят и не забудут, так это трусость. Я, а значит, и они, вне всякого сомнения, сочтут трусостью побег из Лондона из-за одного незначительного происшествия.
— Это не единственное незначительное происшествие, — задохнулась она, — это последнее из многих.
— Вы трусиха, Пандора.
Если бы она была склонна к насилию, с удовольствием бы влепила этому гордецу пощечину! Но за всю жизнь она ни разу никого не ударила, если не считать Ричарда Сугдона. Похоже, годы несчастного брака с Барнаби медленно, но верно убили в ней всю спонтанность, которой она когда-то обладала, превратив в холодную дамочку, способную держать себя в руках в любой, ну или практически в любой ситуации.
Вот и теперь было бы неправильно выплескивать на Руперта Стерлинга свои накопившиеся обиды.
— Если вы именно так восприняли мои поступки, боюсь, вам придется продолжать верить в это, ваша светлость.
— Если вы хоть раз назовете меня «ваша светлость», боюсь, я буду вынужден применить определенные меры, которые вам не понравятся! — процедил он сквозь ровные, белоснежные зубы.
— Почему вы вообще озаботились моей судьбой, ваш… сэр? — сердито посмотрела она в опасно прищуренные льдинки его глаз. — Может статься, вам в голову пришла блажь заново ввести в общество бедную вдовушку и, соответственно, развлечься денек-другой, пока вам не прискучит или вы не найдете себе новую забаву?
Это был вопрос, на который Руперт определенно не желал отвечать. Он нуждался в Пандоре Мейбери не меньше, чем, по его мнению, она нуждалась в защите герцога Страттона. И это немало.
Он пожал плечами.
— Причина, по которой я пришел к вам, если не считать, что я лично хотел убедиться в вашем добром здравии после вчерашнего вечера, конечно же… — начал он, подражая ее тону.
— Конечно же, — язвительно передразнила его Пандора.
— …заключается в том, чтобы передать вам приглашение, — продолжил он. — От графини Хейборо. Она желает, чтобы вы присоединились к ней и графу в их ложе в опере нынче вечером.
Заявление явилось настолько неожиданным, что Пандора ушам своим не поверила.
— Насколько мне известно, я даже не знакома с графом и графиней Хейборо.
— Зато я знаком.
Пандора настороженно уставилась на него:
— Я не понимаю.
— Графиня приходится мне тетей по материнской линии.
— И она приглашает меня в оперу?
Герцог удивленно приподнял брови:
— Ну да.
Она нахмурилась:
— Подозреваю, вы тоже приглашены?
Он высокомерно кивнул.
— Следовательно, я буду частью компании.
— И эта компания состоит из…
— Графа и графини Хейборо. Вас. И меня.
— Почему?
Его брови едва не коснулись золотых кудрей.
— Что вы имеете в виду?
— Почему вы желаете выступить в качестве моего эскорта в опере?
— У меня на то свои причины, — поджал он красивые губы.
Выходит, Пандора не ошиблась…
— Не желаете ли поделиться ими со мной?
— Нет.
И вновь ее посетила мысль: «Дьявол по имени, дьявол по натуре»…
— Так не терпится еще раз стать свидетелем моего публичного унижения, что заручились поддержкой родственников, дабы достичь желаемого?
На скулах герцога заиграли желваки.
— Соблаговолите объяснить, каким образом поход со мной в оперу может стать причиной публичного унижения?
Она раздраженно вздохнула:
— Поймете, когда весь свет будет не просто игнорировать, а намеренно оскорблять меня. Пренебрежение может коснуться даже вас и ваших тетушки и дядюшки.
Теперь уже Руперт, истинный аристократ, герцог Страттон, посмотрел на нее свысока.
— Уверяю вас, мадам, ни один представитель высшего света не отважится проигнорировать, не говоря уже о том, чтобы намеренно оскорбить вас в обществе герцога Страттона.