— Да уж, ты, дорогая, определенно раскисла. По твоей фразе сразу видно.
— Просто мне хочется поскорее очутиться дома.
— Скоро очутишься.
Мюриэл чуть задремала, пока машина катила по опустевшим улицам, а потому ей показалось, что он как-то неожиданно резко принялся искать ключи от дома. Она прильнула головой к его плечу.
— Побыстрее, дорогой.
— Ну что ты делаешь, Мю, ты же мне мешаешь в карман залезть. Фу, пьянчужка.
Она тряхнула головой, окончательно приходя в себя, и наблюдала за тем, как он вставляет ключ в замочную скважину.
— Сам пьянчужка, — промурлыкала она. — Если бы ты вздумал соблазнить меня вторично, я бы теперь предварительно хорошенько подумала.
Он выпрямился, чиркая зажигалкой, после чего снова наклонился над дверью. Никогда ей не забыть его взгляда в тот момент, когда он, все так же сгорбившись, с упавшими на лоб черными волосами искоса посмотрел на нее. Затем раздался его голос, в котором прозвучало самое неподдельное изумление, показавшееся ей, однако, совершенной глупостью:
— Ключ не подходит!
— Ну хватит, Селвин. Я слишком устала для таких игр. Ну давай, открывай дверь и пошли поскорее ляжем.
Он снова завозился с ключами.
— Да ведь это же совсем другой замок, — произнес он каким-то странным голосом.
Она приблизилась и взяла его за локоть.
— Что ты хочешь сказать?
Он опять потыкал ключом в дверь, потом пожал плечами и снова проговорил: — Другой замок.
Женщина выхватила у него ключ и попробовала сама.
— Идиот, не замок, а ключ другой! — Теперь и у нее был странный, совсем непривычный голос.
— Ты прекрасно сама знаешь, что с ключом все в порядке, — отозвался он. — Я же им каждый день пользуюсь.
— Ладно, что ты стоишь со своей зажигалкой, как какой-то факельщик. Позвони в дверь.
— Разумеется, сейчас позвоню. Просто не хотелось детей тревожить.
— Ничего, если и потревожишь. Я не собираюсь торчать здесь всю ночь. А утром займись замком. Неужели нельзя заранее позаботиться о таких вещах, а не обнаруживать все, когда уже из дому выйдешь? Нет, правда, Селвин, одна я только забочусь о нашем доме.
— Ну ерунду ты говоришь, сплошную ерунду!
— Не собираюсь я сейчас с тобой спорить. Давай, звони!
— Сама звони. Понятно, ты устала, но уж руку-то поднять сил хватит. А то все лепечет что-то о женской беспомощности!
Женщина разгневанно надавила на кнопку звонка и держала так до тех пор, пока муж не прервал ее.
— Ладно, ладно, хватит уже. Они знают, что это мы, — пробормотал он.
— Как все это унизительно, — сказала Мюриэл.
После долгого ожидания дверь чуть приоткрылась.
В проеме, на фоне слабого розоватого света в прихожей показалось мужское лицо.
— В чем дело? — спросил мужчина.
— Да вот, ключи никак не могу найти, — ответил Селвин. Они оба двинулись было вперед, но дверь не поддалась.
— Я не понимаю… — сказал мужчина.
— Ну ладно, не время для шуток, старина, — проговорил Селвин. — Я понимаю, конечно, мы немного задержались, но вы же сами сказали, что у вас еще оставались какие-то дела, вот мы и не спешили.
— Надеюсь, дети вели себя хорошо? — добавила Мюриэл.
— Довольно странное время вы выбрали для своего визита, — проговорил мужчина. — А вы часом не ошиблись домом? Кроме меня и моей жены, в доме никого нет.
Дверь уже начала было закрываться, но Селвин резко подался вперед и надавил на нее плечом. Она чуть приоткрылась, но образовавшийся проем все равно не позволял ему пройти внутрь.
До лица мужчины было не более пятнадцати сантиметров, когда Селвин произнес:
— Знаете, старина, мы порядком устали и совсем не настроены шутки шутить или забавляться. Если вы немного сдвинетесь в сторону, то мы смогли бы войти.
— Пожалуйста, — как-то жалостливо проговорила Мюриэл.
— Какие к черту «пожалуйста»? — возразил Селвин. — Мы входим и все.
— Ну это мы еще посмотрим, — произнес мужчина. Он высунул руку и, казалось, просто опустил ее на плечо Селвина — тот внезапно отшатнулся, словно в руке этого человека скрывалась потаенная пружина.
— Что там такое? — донесся из глубины дома женский голос. — Что за шум?
Открылась дверь, и женщина показалась на пороге спальни. Она стояла, одной рукой сжимая воротник ночной рубашки, в которой Мюриэл сразу опознала свою собственную. Это была ее любимая ночнушка, ярко-красная, которую она сама называла «конкурсной», и сейчас ее полы слегка шевелились от холодного сквозняка, проникавшего в дом с улицы.
— Это моя! — завизжала Мюриэл.
— Все в порядке, дорогая, — ободряющим голосом проговорил мужчина, — не волнуйся. Просто пара пьяных гуляк.
— Все в порядке, — повторила женщина, обращаясь в темноту у себя за спиной. — Просто там пришли какие-то пьяные люди, но папочка скоро их напугает и они уйдут.
— Я хочу посмотреть на плохих людей! — послышался голос ребенка, и, словно пущенные из пращи, из темени спальни по обеим сторонам женщины материализовались двое детей, вцепившихся в ее ночную рубашку и смотревших на Мюриэл и Селвина. Одной рукой каждый из них обнимал женщину за талию, а щекой прижимался к ее бедру. Взгляды у них были угрюмые, осуждающие, мрачные. Мюриэл еще ни разу не доводилось видеть, чтобы они так на кого-нибудь смотрели.
Она невольно отпрянула назад.
Дверь медленно закрылась. Прежде, чем раздался характерный щелчок, мужчина прошептал: — Удовлетворены? — а может, это она сама сложила в это слово шелест опавших листьев на холодном ветру?
— Я расшибу дверь в щепы! — зарычал Селвин.
— Ты же сам говорил, что это никому не под силу, — как-то устало проговорила Мюриэл. — Ну зачем нам понадобился такой безупречный дом?..
Она заплакала.
— Это им так не пройдет, — сказал Селвин. — Я еще с ними разберусь.
— Мне страшно, — прошептала Мюриэл. — Они все продумали. О, ты видел их лица?
— К черту их лица! Скоро у них будут совсем другие лица.
— Но что нам-то делать?
— Это просто неслыханно! Ты знаешь, чего они хотят? Нет, ты скажи, знаешь? Им нужна моя стереосистема, которую я недавно купил. Они рассчитывают на то, что мы сейчас уйдем, а сами тайком вывезут ее из дома.
Она отшатнулась от мужа, словно он был один из них.
— Твоя система? Система! — завопила женщина. — Что они сделали с моими детьми?
Полоска света под дверью исчезла.
ПОЛ ЭЙДЕН
Тихая улица
Если в фешенебельных домах ужинают в семь, значит, дело близилось к восьми, когда двухцветный «Континенталь» Бавелла подкатил к одному из особняков, украшавших эту красивую зеленую улицу. Кайл сидел в светлом шведском кресле у окна, из которого открывался живописный вид; расслабленно опустив плечи, он наблюдал за тем, как двое мужчин вышли из машины и по узкой дорожке направились в сторону его крыльца. Он не поднялся ни на первый протяжный перезвон дверного колокольчика, ни на четвертый; рука по-прежнему сжимала закрытую библию, между страниц которой был просунут палец, отмечавший вполне определенный псалом.
Из глубины дома подошла Ли Кайл — в шляпке — и открыла дверь. Широким, словно придуманным кинорежиссером специально для сенатора жестом, Бавелл скинул фетровую шляпу, обнажив копну седых волос, и проговорил:
— Миссис Кайл? Меня зовут Джим Бавелл. А это Вик Хоппер. Нам надо переговорить с Джорджем.
Осунувшееся, исстрадавшееся лицо женщины еще больше напряглось, однако она все же распахнула дверь и жестом пригласила их войти.
— Джордж, у нас для тебя новости, — проговорил Хоппер, проходя в гостиную.
Это был массивный мужчина, где-то под двести фунтов, широколицый и в общем-то добродушный, если бы не его усталый взгляд. — И новости, надо сказать, неприятные.
— Миссис Кайл, мы хотели бы, чтобы вы остались, — сказал Бавелл, — вас это тоже касается.