И Биргир покинул великий Даленторденвайер, провожаемый обжигающими спину взглядами. Но оск пошел не на восток к варварам, как советовал отец. Сын Гнупа отправился по уже знакомому пути, которым только вчера возвращался в Утес Гроз. Биргир пошел навстречу Тору.
Часть третья
Должник
Не прошло и месяца, как Иван оказался в чужой и непонятной для себя стране, точнее королевстве — Кантии. И нельзя сказать, что жизнь здесь давалась новоиспеченному сыну какого-то там их бога легко. Ваня и раньше был не поклонник всяких походов, посиделок у костра и песен под гитару. А жизнь в Кантии, тем более в нынешнем ее кочевом состоянии, оказалась самой что ни на есть дурной пародией вылазки на природу.
Можно начать с того, что чувствительный нос категорически отказывался переносить все те ароматы, которыми благоухали окружающие его энтйиские солдаты. Более того, потели даже лошади, которых раньше Иван воспринимал как милых красивых животных, существующих исключительно для отдыха и развлечения человека. Самое ужасное, что через пару дней Туров сам стал пахнуть ничуть не лучше. Одежда пропиталась кислым запахом немытого тела, хотя, справедливости ради, стоит заметить, что сапоги искусно разбавляли это благоухание резких духом навоза все тех же милых лошадей, в который Ваня благодаря своей везучести не раз наступал.
Плохо привыкал психокинетик к местной пище, вернее воде. После очередной продолжительной чистки организма самым простым и незатейливым способом, Иллиан подсказал несостоявшемуся трезвеннику, что лучше пить слабенькое вино, чем здешнюю грязную воду. Совет оказался дельным, и буря в отдельно взятом пришельце из другого мира улеглась.
Но больше всего Иван тосковал не по чистому артезианскому источнику или контрастному душу с намыленной губкой, а по обычной зубной щетке. Проводя языком по зубам, Туров каждый раз невольно вздрагивал. Пытался даже приспособить небольшие веточки, обмотанные листом, под данные гигиенические цели, но все же это был не продукт той цивилизации, к которой привык психокинетик.
Вот Лена, та словно здесь и родилась. Мало того, что она абсолютно спокойно переносила все тяготы и лишения воинской, то есть человеческой, жизни, так еще влюбила себя весь отряд, воспринимавший ее как младшую вздорную сестру. Мрачное и слишком грязное, с точки зрения Ивана, средневековье пришлось девушке по душе. Туров даже размышлял, случись завтра найти им окно, вернулась бы Ленка обратно или предпочла остаться здесь? Вот черт его знает.
С Иваном все обстояло совсем иначе. Его, возможно, уважали, может даже, он вызывал у кого-то симпатию, но поголовно все его боялись. Кроме разве что Иллиана. Но старина Лейтли был вообще будто с другой планеты, не менее чужим в этой Кантии, чем Туров. Родись он у них, стал каким-нибудь добродушным астрофизиком в толстых замызганных очках, рассказывающих о тонкостях сингулярности или особенностях черной материи. Задумывающийся о смысле бытия и прочей белиберде.
Иван вообще сам теперь много думал. Он часто оставался один, то идя пешком за хиленьким воинством, то сидя в покачивающейся на многочисленных кочках телеге, едущей позади всех. Думал о прошлой жизни, о возможной будущей и настоящей. Туров мог несколько часов кряду заниматься самым неблагодарным делом для человека — копаться в себе. Как бесцельно и зря он прожил все свои годы, не пытаясь и стараясь что-то сделать, идя в никуда, а порой и просто оставаясь на месте. Будет ли у него теперь в этом мире любимая девушка? Семья? Раньше Ивану не был нужен никто, а теперь вдруг резко и сразу понадобился весь мир. Его мир.
— Там впереди путник в северных одеждах, — подъехал к нему Иллиан. — Спрашивает тебя.
— Меня, — удивился Туров. — В смысле, а как спрашивает?
— Как Тора, сына Одина, — ухмыльнулся Лейтли. — Что бы это ни значило.
— Так это же скандинавская мифология.
— Какая? — удивился Иллиан.
— Скан… Да не важно. А с чего он взял, что я…
Иван перевел взгляд на его счастливый молот, прихваченный без спроса из кузницы, и тут до него дошло. Туров сначала заулыбался, изредка подхихикивая, а потом заржал во весь голос. Иллиан, глядя на него, тоже принялся хохотать.
— Вот ж я… вот ведь… — Иван вытирал слезы. — Дебил, реально дебил.
— Почему? — спросил капитан Лейтли.