— Иллиан, ты как раз вовремя, — нисколько не рассердился Айвин. — Мы тут столкнулись с языковым барьером.
— Он не понимает меня, — объяснил ему Биргир по-данелагски.
— Спроси этого, — указал психокинетик пальцем на северянина, — как он сюда пробрался?
— Тем же ходом, как и ушли племена.
— Что? Ушли? — Айвин несильно толкнул Иллиана, тот перестал переводить.
— День назад, ночью, в сторону побережья. Ваши разведчики даже ничего не увидели.
— Они все ушли?
— Кроме одного, — кивнул изгнанник.
Он повел их к самому центру третьего яруса, где на огромной площади лежало кровавое месиво, некогда назвавшееся человеком. Убитого раздели и вырубили топором ребра на спине, разведя их подобно крыльям птицы. Иллиан все силился разглядеть лицо несчастного, но растрепанные волосы на опущенной голове мешали это сделать.
— Хродмар Ожидающий Бури, — сказал Биргир. — Великий конунг племен, ярл ярлов.
— Это их военачальник, — перевел его ответ Лейтли.
— А зачем они с ним так? — не мог отойти от увиденного друг.
— Не знаю, — ответил Биргир, — но уверен, что теперь конунгом теперь стал Хейле Шееруб.
— Но ты не сказал, как они ушли?
Биргир снова повел их, только теперь минуя постройки, к дальней от замка и ворот стене. Остановившись, он ткнул в круглую крышку серого от времени, почти схожего с камнем по цвету дерева и отошел в сторону. Айвин открыл люк и от входа в темноту сразу метнулся рой мокриц.
— Туннель ведет к равнине, так мы сюда и проникли. Так мы и взяли этот замок.
— Этот ход, скорее всего, служит для сточных вод. Должно быть, он проходит под всем третьим ярусом, — сказал Иллиан. — Вряд ли кто сюда часто заглядывал. Но вот что племена знали об этом ходе…
— Кто-то сдал замок, — лаконично заключил Айвин.
— Это еще не все, — сказал Лейтли Биргир. — Племена ушли в спешке, в другой раз они бы обязательно забрали всех.
— О чем ты? — не понял Иллиан.
Но Биргир снова повел их за собой. Иллиану уже порядочно надоели эти загадки. Хватило уже и того, что северяне обманом проникли в Утес Гроз, вырезали всех жителей, а потом, видимо, чего-то испугавшись, сами же казнили своего конунга и также тайком сбежали. Хотя Лейтли понимал, что, скорее всего, племена отступили лишь перед одним грозным врагом — богом Тором, как называл Айвина Биргир.
Они вновь прошли мимо изуродованного тела бывшего правителя Данелага и оказались у врат замка. Иллиан ожидал, что они войдут внутрь, Биргир даже тронул мимоходом большое дверное кольцо, но зашагал дальше. Лишь дойдя до конца двора, он указал на небольшое строение — темницу, как догадался Лейтли.
Лестница вела далеко вниз, где с двух сторон плохо освещенного коридора были раскиданы камеры, в которых слышалась испуганная возня. Биргир сказал по-данелагски, что сейчас принесет факел, и сразу все стихло. Иллиан чувствовал, как тут, во мгле, затаилось многоголосое многоголовое существо, потревоженное их появлением. Капитан его светлости сира Эдвара, несмотря на присутствие самого могучего из людей королевства, вдруг почувствовал себя одиноким маленьким мальчиком. Тьма поглотила его израненную долгими скитаниями душу, только начавшую приходить в себя после обретения истиной любви, и спустя, казалось, вечность выплюнула.
Еще до того, как Биргир подошел к ним, бренча ключами и осветив узенькие клетушки камер, Иллиан заметил, как теснятся там люди. Почти все стояли, потому что возможности сесть попросту не представлялось, многие вытащили руки наружу, чтобы хоть как-то выплеснуть за пределы этих решеток свои тела. Лейтли не видел здесь отдельных людей, лишь море, человеческое море, с торчащими из него конечностями, заметно волнующееся, точно перед большой бурей. И все-таки Иллиан пересилил себя и попытался представить каждого из них в отдельности.
— Я капитан стражи его светлости сира Эдвара Энта, племянника Эдмона Энта.
Последнее уточнение стало немаловажным, мальчика в здешних местах знали плохо. Иллиан уже догадывался, что это за люди. Биргир говорил, что племена вырезали всех, кто жил в городе. Значит, здесь те, кого согнали с земли, оставив деревни скорбно пустовать, пока их хозяев уводят в полон.
— Ты такой же, как эти ублюдки, — услышал Иллиан в свой адрес. — Нацепил на себя одежду солдата, а сам разговаривает на языке племен.