Сложное это дело, искать новые пути-дороги. А ведь они точно есть. Освоение новых земель никогда не было единовременной операцией, программой или неизменяемой концепцией. На деле это освоение — некоторые любят самонадеянно добавлять слово «покорение», — приходится повторять по нескольку раз, зачастую по одним и тем же маршрутам. И у нас, спасателей, а по совместительству ещё и поисковиков, есть все шансы успеть и побывать в самых неожиданных уголках этого уникального Затерянного мира, получив самые незабываемые впечатления. Лишь бы не инфарктные.
Как же это необычно, ехать по грунтовке с пустым капотом! Поначалу из кабины было слышно лишь неясный слабый шум, какой-то мелкий акустический мусор. Но вскоре я уже начал различать в этом ансамбле отдельные инструменты. Вот на сходе с кочек шелестит кардан, вздыхают, а то и постукивают передние телескопические амортизаторы, поскрипывают задние рессоры — тонны полторы в кузове, не меньше, если с грузом. Недовольно шелестят шины на поворотах, а есть вообще загадочные щелчки и тихие потрескивания. Совсем не так, как на гравилёте, где слышен лишь треск веток, если идешь над кустами.
Красота так ехать! Да ещё и на жёсткой сцепке. Водиле можно особо не напрягаться. Спика и не напрягается, больше смотрит по сторонам и в зеркала. Неплохо слышны обрывки разговоров в кузове, но прислушиваться не хочется. Лучше вообще не знать, о чём они там болтают.
А вот ходить по кузову не нужно! Непорядок. Я на ходу открыл дверь, высунулся, осторожно встал на подножку и предельно вежливо попросил:
— Девоньки, вы бы там не шастали, а садились пониже! А то вылетит кто на ухабе, а нам шину на сломанную шею накладывать. Пожалуйста.
— А мы и так сидим, командир! Ты не волнуйся!
— Мы вообще послушные! Да, Люсь?
— Податливые!
Скамьи мы сделать не успели, никто бы на это время не дал. Женщины устроились на мешках вдоль бортов и у кабины. Тесно. Ближе к корме навалом лежат разномастные плащи и ветровки, Это на случай непогоды, потому что дуги для тента тоже не соорудили. Там же хранится туго стянутый в рулон тот самый тент из парашюта, если что, накроются скопом, спрячутся под ним.
Хмыкают, перешёптываются.
Начинать извечную игру я не собирался.
— И всё-таки, давайте-ка пониже, чтобы центр масс был ближе к земле!
Тут включились силы посерьёзней:
— День, так у нас и так центр масс пониже… всегда! — низким постельным голосом молвила вредная Зубкова.
— Ой, какой у нас центр ма-асс… — заход тут же был подхвачен.
— Да ему показать надо! По очереди, Денис, или все сразу? Ты как любишь? Пучком или рачком?
Ну, началось…
— Девочки, они с Пикачёвым на центр масс Кретовой пялятся! У шофёра аж нос побледнел! — съязвила Оксанка, сильная, ловкая ведьмочка, красивая не столько лицом, сколько своей статью, которую не скрадывал даже мешковатый самовязанный джемпер.
— Не сработало, — тихо объявил я неизвестно кому, разочарованный результатом эксперимента с вежливостью.
И вернулся в кабину.
Тем временем Кретова наконец-то заметила в обстановке что-то неладное и теперь о чём-то быстро переговаривалась по рации со Спикой.
Самые активные в десанте — подружки-украинки, Оксана одна из них. Три хохлушки, как их называют, не разлей вода. Певуньи, болтуньи и хохотуньи. Молодые, заводные, в чём-то похожие друг на друга внешностью и почти полностью — характерами. Одна с интендантских складов, две — работницы зелёного хозяйства, в теплицах работают. Говорливые и показушно бесшабашные девчата, обманчиво распущенные, чуть ли не развратные.
Тут такой нюанс: легко участвуя в разговорах на любую тему с остротами и подколками, они сразу же замыкаются, стоит только поинтересоваться их прошлой жизнью на Украине. Просто теряются, реагируя крайне нервно и мучительно! И не на спрашивающего, а на себя, насколько я понимаю. Словно тумблером кто-то щёлкает или насильно меняет в голове программу.
Как и все люди Жестянки, три хохлушки ни черта не могут вспомнить из ближнего прошлого, однако каждый раз поиск воспоминаний о родных краях почему-то вгоняет их в прострацию, в ступор. Порой могут замереть минут на пять, замораживаются. Простейший, казалось бы, и вполне безобидный вопрос: «Как там было, на Украине?» способен мгновенно вогнать их в беспричинные слёзы, что очень странно. Объяснить не могут.