Первыми адресатами, получившими от Морозко заветные подарки, были отличники, закончившие полугодие на одни пятерки, и старающиеся изо всех сил хорошисты; чемпионы по различным видам спорта, тренирующиеся после школы несмотря на усталость и желание посидеть за приставкой, а так же просто хорошие ребятишки, любящие своих родителей, помогающие им по дому и ценящие доброту и заботу.
В одну из таких поездок, в детский дом для детей с особенностями развития, с Элей случилась крайне неприятная история. В самый разгар новогоднего утренника, девочка нечаянно наступила себе на край накидки, в которую была облачена, играя роль Звездочета, и та сползла, открыв окружающим ее уродливую внешность.
Секундное молчание сменилось испуганными криками и воплями, а те в свою очередь быстро переросли в злобный смех и едкие выкрики. Сотрудникам учреждения вместе с Мороз Ивановичем с трудом удалось успокоить взбесившуюся детскую толпу, оставив Элю совершенно одну в актовом зале с покосившейся елкой. Девочка забралась под нее и закрыв лицо руками, зарыдала так сильно, что сидевший в рюкзаке Пушок, зашевелив ушками, выбрался к ней и принялся лизать лицо и щеки, дабы успокоить хозяйку. Но такой поток слез было не под силу остановить даже милому пушистику.
Наверное, – думала про себя девочка, сидя на облезлом паркете. – Так чувствовали себя первые средневековые артисты, когда толпа освистывала их, забрасывая тухлыми яйцами и помидорами. Боль, горечь и чувство собственной никчемности. Теперь ей стало понятно, что чувствовала та девочка Даша, которой не посчастливилось попасть под ее горячую руку и злой завистливый язык. Ах, как же она сожалела о том, что наговорила ей сгоряча, но сказанного, как говорится, не воротишь.
– Почему ты плачешь? – прозвучал звонкий детский голосочек и Эля, затихнув на мгновение, подняла взгляд.
Перед ней стояла маленькая девочка лет 4-5 не более, худенькая и очень бледная, будто сотканная из воздуха приведение. На лице девочки алело большое родимое пятно, покрывавшее целиком всю левую половину от щеки до самого лба.
«Я уродина», – хотела было сказать Эля, но слова застряли в горле не в силах вырваться наружу.
А потом они разговорились. Эля узнала, что девочку звали Настей и она жила здесь уже несколько лет. Ее мама умерла от какого-то нового вида простуды, а папы она никогда не знала, но девочка не теряла надежды, что когда-нибудь вновь обретет семью.
– Никто не хочет дружить со мною, – грустно говорила она, поглаживая Пушка. – Дети обзывают меня страшилой, а люди, которые приходят в детдом, чтобы выбрать себе сына или дочку, сторонятся и избегают меня. А я ни хочу оставаться здесь в Новый год! Я хочу домой, в свою комнату, есть вкусный ужин за кухонным столом и помогать маме мыть посуду, а после смотреть телевизор и засыпать, слушая сказки…
Они просидели так под елкой долгое время, беседуя и делясь своими девичьими переживаниями и Эля заметила, что девочка заметно повеселела, да и сама она чувствовала себя теперь гораздо лучше.
А потом Эля спросила:
– Скажи, а ты уже написала письмо Деду Морозу со своим необычным пожеланием?
– Да, – ответила Настя. – Но я уже достаточно взрослая и понимаю, что никакого Деда Мороза не существует! Это сказка, а сказки есть только в книгах и фильмах.
Эля улыбнулась:
– Но это еще как посмотреть!
Когда Морозко вернулся и сообщил, что им пора следовать дальше, Эля попрощалась со своей новой знакомой и напоследок пообещала, что ее желание обязательно сбудется, положив маленький клочок бумаги с неровным детским почерком в свой рюкзак. А впереди оставалось еще несколько адресатов, каждый из которых был по своему уникальным.
***
День, насыщенный поездкой и новыми впечатлениями, пролетел для Эли совершенно незаметно. Уже ближе к вечеру, когда город осветили тысячи предновогодних огоньков и гирлянд, их машина остановилась у здания городской больницы.
– Мы на месте, – бодро заявил Морозко, доставая расшитый дождиком мешок с последним на сегодняшний день подарком. – Вперед, остался последний шаг к твоему чудесному исцелению!
Они поднялись на второй этаж, накинув поверх одежды белые медицинские халаты, и найдя нужную из палат, легонько приоткрыли дверь. В палате было темно и тихо. Лишь прикроватная лампа бросала тусклый свет на убранство, да слабо попискивали какие-то медицинские аппараты, находившиеся тут в изобилии.