Барон засмеялся еще громче.
– Черт вас побери, мой прекрасный странствующий рыцарь, мой отважный защитник красавиц, мой храбрый заступник оскорбленных дам! – вскричал он. – Вы чертовски упорны в своих фантазиях! Вероятно, опять речь о стороже Фаржо да о том, что я решился охотиться в лесах Меркоара без вашего разрешения? Хорошо, хорошо, мы потолкуем об этом. Даже если нам пришлось бы решать спор деревянными саблями и пряничными шпагами, я обещаю вам принять ваш вызов. Но в настоящее время я занят делами поважнее и прежде всего сообщу вашей госпоже причину моего посещения.
– Визит без приглашения начинают именно с этого, – холодно заметила Кристина.
– Вы очень со мной жестоки, графиня. Входя в ваш дом, я, однако, надеялся на прощение, которое вы мне даровали с таким великодушием.
– Мое прощение не давало вам права на дружеское отношение. Потрудитесь сообщить мне цель вашего посещения. И будьте по возможности кратки, чтобы не затягивать ваш визит.
Ларош-Боассо не ожидал от Кристины такой открытой неприязни. Будучи любимцем женщин, он свято верил, что все они смотрят на него с восторгом, как хозяйка гостиницы мадам Ришар. Но сейчас его чуткое ухо уловило презрение и насмешку в голосе графини де Баржак.
Он был озадачен и молчал. Тогда кавалер де Моньяк повторил тоном холодным и бесстрастным:
– Ну что ж, господин барон или граф – спорить о вашем звании я не намерен – разве вы не слышали? Мадемуазель де Баржак, моя благородная госпожа, желает, чтобы вы сообщили ей цель вашего посещения, а потом… – Он указал рукой на дверь.
Барон вскипел гневом.
– Клянусь всеми чертями! – вскричал он. – Этот старик совсем вошел в роль лакея. И это дворянин!..
– Милостивый государь, – в свою очередь перебил его Леонс, – вы забываетесь!
Барон бросил яростный взгляд на обоих защитников Кристины и вдруг разразился громким хохотом.
– Позвольте вас поздравить, графиня, – сказал он наконец. – Противиться вашей воле в Меркоарском замке небезопасно; у вас такие храбрые защитники, которые готовы вышвырнуть за ворота любого, кто им не по нраву, только дай им волю! Однако мне пора объясниться и попробовать поменяться с ними ролями.
Мадемуазель де Баржак, которая стояла все это время, теперь опустилась на стул. Слова барона пробудили все ее мрачные предчувствия. Кавалер де Моньяк и Леонс, забыв о взаимном недовольстве, ожидали с тяжелым сердцем того, что скажет им де Ларош-Боассо. Последний явно наслаждался этой мучительной для своих врагов паузой. Но длить ее бесконечно было нельзя, и вот он произнес нарочито громко и отрывисто:
– Помните ли вы, графиня, вашу клятву отдать свою руку и состояние тому охотнику из благородного сословия, который убьет жеводанского зверя?
– Помню, – ответила Кристина.
– И эту клятву, – продолжал де Ларош-Боассо, – вы намерены сдержать? Вы, вероятно, не откажете в вашей руке благородному человеку, который, положившись на данный вами обет, рисковал своей жизнью, чтобы исполнить требуемое условие?
– Я сдержу свое слово.
– В таком случае, – вскричал барон с торжествующим видом, – я заявляю свое право на все преимущества, обещанные победителю жеводанского зверя! Я имел счастье убить его в Лабейсерском лесу. Вот мои доказательства.
Он взял сундучок, поставленный слугой у двери, перенес его на середину комнаты и открыл. В нем лежала волчья голова и одна лапа, из них еще сочилась кровь. Кристина быстро взглянула на трофеи барона. Девушка не раз видела убитых волков, и даже размер этой ужасной окровавленной головы не испугал ее, но мысль о том, что все ее мечты и надежды убиты так же, как и этот зверь, вдруг острым ножом вонзилась в ее сердце. Ей стало так больно, что она едва не упала. Остальные присутствующие были также взволнованы, с любопытством рассматривая содержимое сундучка.
Леонс казался совсем убит; кавалер, всегда медлительный в своих соображениях, хмурил лоб и шевелил губами, размышляя о происходящем, а сестра Маглоар воздевала глаза и руки к небу, повторяя молитвы. Ни одна из подробностей этой сцены не могла укрыться от де Ларош-Боассо.
– Однако, – заметил он насмешливо, – моя победа здесь, по-видимому, никого не радует! Не понимаю вас, графиня! Барон де Ларош-Боассо, граф де Варина, кажется, партия не такая жалкая, ведь случай мог сделать владельцем замка Меркоар какого-нибудь презренного браконьера.
Все замолчали.
– Друзья мадемуазель де Баржак, – сказал наконец Леонс, решив использовать последнее средство, – не могут слепо принять на веру ваших слов. Сперва следовало бы доказать, что волк, убитый вами, и есть тот самый жеводанский зверь, в чем я лично сомневаюсь.