— У него к вам есть просьба... — начал было Кузнецов, но Тарле прервал его:
— Я сам скажу... Александр Михайлович, как член Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний гитлеровцев я работаю над статьёй для «Правды» о зверствах фашистов. У меня появился ряд серьёзных вопросов, и я хотел бы с вами обсудить их. Но прежде замечу, не сам я напросился к вам, мне посоветовал товарищ Сталин, говорит, у начальника Генштаба в руках все фронтовые нити. Поможете?
— Да хоть сейчас, если смогу! — воскликнул Василевский.
— Николай Герасимович мой друг, но у него такой фактуры не имеется. — Глаза академика заискрились, в них было столько теплоты, что Александр Михайлович пожал ему руку. — Ну что, за работу? А Николай Герасимович мешать нам не станет...
По радио передавали последние известия, Василевский но расслышал в трубке голоса, хотя он был ему знаком и слышал Александр Михайлович его не раз.
— Саша, это я, Мария Александровна, узнали? Вы не смогли бы прийти к нам сегодня вечером часам к семи? Борис Михайлович очень просил. Сейчас он спит, и я говорю тихо, чтобы не разбудить его.
Дверь Василевскому открыла Мария Александровна, милая, добрая женщина, с которой ему всегда было приятно поговорить. Увидев его, она обрадовалась:
— Так быстро? Вот уж Борис обрадуется! Заходите, пожалуйста.
Василевский снял шинель, шапку, пригладил ладонью волосы и шагнул в кабинет. Шапошников сидел за столом и что-то писал. Увидев гостя, он положил ручку на стол и встал.
— Наконец-то я вас увидел, голубчик! — сказал он негромко и необычно мягко, по-женски. Осунувшееся лицо вдруг вмиг посветлело, хотя бледность щёк не исчезла, да и улыбка была какой-то неживой. Он долго держал ладонь Александра Михайловича в своей руке, приговаривая: — Да вас не узнать. Вы посуровели, возмужали, взгляд стал острее.
— Война, Борис Михайлович, — улыбнулся Василевский, — она даёт о себе знать. Седины-то у меня прибавилось, как будто только что из моря вышел и пена застыла на волосах.
Покашливая, Шапошников сел на диван, а Василевскому кивнул на кресло.
— Ваша седина, голубчик, меня не тревожит, — ответил маршал. — Главное — у вас таланта прибавилось! Хотя я и болею, но за событиями на фронтах слежу. Да вы садитесь и не смотрите на часы. Я вас долго не задержу. Ну, рассказывайте, как дела, доволен ли вами Верховный?
— Прежде скажите, как вы себя чувствуете? — Александр Михайлович сел в кресло. — Товарищ Сталин не раз спрашивал меня, как ваше самочувствие, не бываете ли вы в Генштабе...
— Он мне звонил трижды, когда наши войска готовились к Курской битве. — Борис Михайлович помедлил, взял папиросу и хотел было закурить, но отложил её в сторону. — Боялся Верховный, что наши фронты не выдержат натиска фашистов. А я спрашиваю его: «Что на этот счёт вам говорят Жуков и Василевский?» — «Они убеждают меня в обратном». — «Значит, — отвечаю вождю, — всё идёт как надо и вам не следует волноваться».
— Он высказывал нам свои сомнения, и не раз, — заметил Василевский. — Кто клюнул на удочку, так это Ватутин. Говорит: «Давайте не ждать, а первыми ударим по вражеской обороне». Я тут же осадил его, но он всё же позвонил Сталину, и тот распорядился, чтобы все фронты подготовили запасной вариант, если вдруг Гитлер даст отбой наступать своим генералам. Смехота, и только!
— У Ватутина членом Военного совета был Хрущёв, он-то и толкнул его на этот шаг, — усмехнулся Борис Михайлович. — Мне жаловался как-то генерал Ерёменко, что когда он командовал Сталинградским фронтом, Хрущёв, как член Военного совета, нередко толкал его на разные авантюрные шаги, даже звонил Сталину, предлагал то одно, то другое сделать на фронте. Порой это злило вождя. Однажды при мне, разговаривая с ним, Сталин сердито бросил в трубку: воевать надо хорошо, а не жаловаться на нехватку оружия и войск. Допёк он Верховного!.. — Голос у Бориса Михайловича звучал глухо.
Шапошников позвал жену:
— Машенька, будь добра, принеси нам горячего чайку!
Разговор сам собой перешёл на фронтовые темы: как проходит та или иная операция, что делает Генштаб для подготовки стратегических резервов, как обеспечивают армию и военный флот новыми видами оружия и боевой техникой.
— Теперь у нас, Борис Михайлович, всего этого хватает, — похвалился Василевский. — Заводы с каждым днём увеличивают выпуск танков, самолётов, орудий. Даже не верится, что в сорок первом мы с вами со всех фронтов собирали танки для обороны Москвы! Теперь же немцы потеряли своё преимущество в танках и самолётах, отсюда их поражения на фронтах. Но враг ещё силён, и мы об этом помним!