Домой Александр Михайлович пришёл поздно и, войдя в квартиру, сказал жене:
— Можешь меня поздравить, Катюша. — Глаза у него засияли. — Меня назначили командующим фронтом! И ещё я стал членом Ставки!
— Ты идёшь на место погибшего Ивана Даниловича?
— Что поделаешь. — Он развёл руками. — Война — штука коварная...
— Когда улетаешь на фронт? — спросила жена.
— Рано утром. А что?
— Тебе звонил Оскар. Ты ему зачем-то нужен.
После ужина Катя стала готовить ему в дорогу саквояж, а он позвонил Кальвину.
— Саша, это правда, что генерала Черняховского сразил осколок? — спросил Кальвин.
— Да. Я только что вернулся от Верховного. Ставка назначила меня командующим 3-м Белорусским фронтом. Я улетаю в штаб фронта на рассвете.
— Возьми меня, а? — взмолился Оскар. — Шеф поручил мне срочно дать статью о Черняховском. Срок — три дня, командировочная у меня в руках. Так как?
— Приходи на аэродром на старое место.
— Спасибо, Саша! Что бы я делал без тебя?..
«Дуглас» пробил чёрные облака, и в иллюминатор Василевский увидел тёмно-голубое небо. Звёзды на нём горели ярко, словно их недавно зажгли.
— Романтика! — воскликнул Оскар. — Когда-нибудь и туда доберутся люди. А земли не видно, всё заволокли тучи. А ты чего задумался, полководец?
— О Черняховском. Сталин тяжело воспринял его смерть. Когда говорил о нём, голос у него заметно дрожал.
— Ты смешишь меня! — усмехнулся Оскар. — Зато голос не дрожал у вождя, когда в июле сорок первого расстреливали командующего Западным фронтом генерала армии Павлова!
— Перестань! — грубо одёрнул его Василевский. — Не здесь же об этом говорить.
— Ты просто чего-то боишься, — бросил упрёк Оскар и отвёл глаза в сторону.
— Я боюсь? — вспыхнул Александр Михайлович. — А кто тебе первый сказал об этом?
— Ты.
— Но если бы я был трусом, ты бы ничего от меня не узнал.
— Прости, Саша... — буркнул Оскар, не глядя ему в лицо. — Тебе я за многое благодарен.
Самолёт повалился набок, делая разворот, и Василевский чуть не свалился с кресла. Лётчик громко доложил:
— Товарищ маршал, идём на посадку!
«Дуглас» мягко коснулся земли, пробежал немного и замер. Едва они вышли из самолёта, как к ним подошли начальник штаба фронта генерал Покровский и член военного совета генерал Макаров.
— Снова прибыл к вам, но теперь уже командующим фронтом! — сказал Василевский. — Как вы тут поживаете?
— Всё шло хорошо, товарищ маршал, и вдруг гибель Ивана Даниловича, — глухо ответил Покровский. — Мы были все в шоке. Тяжёлая для нас утрата.
— И для товарища Сталина тоже, — грустно произнёс Василевский. Он кивнул на полковника Кальвина: — Это мой друг из «Красной Звезды», он будет писать о Черняховском, так что окажи ему, Василий Емельянович, помощь в сборе материала.
— Хорошо, товарищ командующий, — отозвался генерал Макаров.
«Виллис» мчался по снежной дороге. С тусклого неба моросил дождь, а с моря дул холодный ветер. А вот и штаб. Василевский вышел из машины и сказал Покровскому:
— Через час проведём совещание. Соберите всех руководящих работников и командармов. Обсудим задачи фронта, а я пока доложу Верховному о вступлении в должность...
— Ну что ж, товарищ Василевский, мне приятно это слышать, — весело отозвался Верховный. — Уверен, что дело, за которое отдал свою жизнь Черняховский, вы продолжите достойно. От себя добавлю: я вам очень доверяю, высоко ценю вас и как военачальника, и как просто человека. Надеюсь, скоро вы порадуете Ставку хорошими боевыми делами фронта.
У Василевского возникла уйма самых разных дел. Первое и основное, что должен был сделать 3-й Белорусский фронт, — разгромить кёнигсбергскую группировку врага. Всю ночь Александр Михайлович обдумывал план предстоящей операции. Опыт, приобретённый в Генштабе, позволил ему быстро и чётко отработать некоторые моменты операции, выделить в ней главное и отсеять, как шелуху, второстепенное.
— Ну что, получилось? — спросил его утром во время завтрака начальник штаба Покровский. — Я хотел было к вам зайти и предложить свои услуги, но потом не стал вас тревожить.