— Что? Ну подумаешь, я соврал! Да, я сходил по маленькому в святую чашу для причастий, — недовольно фыркнул упырь. — Что мне теперь расплакаться, что она осквернена и в ней средство от запора, а не святая вода?
— Я не об этом, — недовольно рыкнул черт.
— А вот то, что в древним свитком вытирали задницу — я нипричем! Просто забрызгал немного, когда танцевал. Кишечник, знаешь ли, не бабочками набит.
— Роуль! Прекрати ломать комедию!
— Хорошо, — вздохнул упырь и опустив голову произнес: — Да, одевал твой белый ночной колпак и танцевал в нем голышом у Прародительницы, чтобы соблазнить!
— Что-о-о?
— Что? — тут же сделал удивленные глаза упырь.
— Ты соблазнял Прорадительницу в моем колпачке?
— Ну, знаешь, — сделал неопределенный жест рукой упырь. — Женщина она старой закалки. Давно живет и любит оригинальности. То, что ты к ней с цветами ходил — это такая банальность.
— Ты… ты ведь знал и… ничего мне не сказал!
— А что я тебе скажу? Прости Хойсо, я трахнул самое древнее существо в мире размахивая голой задницей в твоем ночном колпачке?
— Ты… ты… — начал хватать ртом черт. Взяв себя в руки он ткнул пальцем в грудь старого друга. — Я тебе это никогда не прощу! Ты знал, что она мне нравится, но не сказал! Ты знаешь, что я плохо сплю без этого колпака, но не вернул мне его! Ты предатель!
— Ой, ой, ой, — недовольно проворчал упырь. — Кто из нас еще предатель! Ты знал, что надо было учесть коэффициенты на размер сферы и промолчал! Ладно я старый дурак, но ты вообще понимаешь, что я пережил?
— То, что пережила каждая женщина, — язвительно ответил Хойсо. — И вообще! Я сюда пришел, чтобы выяснить зачем ты воткнул эту сферу на башню?
— А что? Отличный следящий артефакт, — невозмутимо ответил упырь. — Этакое всевидящее око.
— А то, что в этой черной сфере на всю округу красуется твоя задница, тебя не смущает?
— Ну, простите, — хлопнул по бокам Роуль. — Сфера отпечатала первое, что на нее попало под лунным светом. Понятное дело, что это была моя задница!
— Ты извращенец!
— Нет, это ты извращенец! Издали оно похоже на демонический глаз!
— Нет, Роуль! — это не глаз! Это твоя задница и вся твоя темная цитадель превращается в настоящий балаган!
— Зато это моя цитадель! — фыркнул упырь и достал из тьмы белоснежный колпак. — Вот! Забирай! Мне больше не интересно.
Хойсо схватил колпак и тут же спрятал его за пазухой.
— Все? Конфликт исчерпан?
— И все равно, твоя задница на главной башне в сфере — идея так себе.
— Ой, ты просто не видел как она пер…
— ЧТО-О-О? — выпучил глаза Хойсо.
— Что? — развел руками упырь.
Глава 5
В животе крутило от голода так, что хотелось свернуться в клубок.
Катар не был эстетом и всегда брался за любую работу, но время жалости к калеке прошло. Никому не нужен был никчемный работник с одной ногой. Несколько месяцев он проработал у швеи, стараясь хоть как-то оправдать свою зарплату, но даже она признала, что его навыки и отсутствие восьми пальцев не позволят сделать из него хотя бы подмастерье.
— Будь оно все проклято, — прошипел Катар, выковылив на длинную оживленную улицу, где располагались торговые ряды.
Старый наемник, прошедший не одну войну и повидавший огромное количество битв и смертей, на старости лет превратился в настоящего убогого калеку, брошенного судьбой на погибель.
После смерти отряда в бою выживший чудом Катар смог добраться до торгового тракта и с попутным караваном достиг города Вивек. Ему повезло еще раз, и гильдия выплатила полагающиеся деньги отряду, но он изначально понимал: если не найдет своего места — ему не выжить.
Деньги таяли, калека слонялся от одного ремесленника к другому, но никому не нужен пусть и трудолюбивый, но калека. Когда деньги начали кончаться, Катар решил ночевать в подворотнях, затем стал экономить на еде. Но этот день настал, и у наемника не осталось ни единого медяка, в животе было пусто, а кости ломило от сна на голом камне.
Наемник опустился на колени рядом с небольшой лавкой, достал из грязной рясы деревянную миску и впервые в жизни протянул руку в просящем жесте.
Говорить что-то или просить он не решался. Он чувствовал вселенский стыд за то, что превратился в попрошайку.
В голове уже мелькали мысли о том, чтобы вздернуться на собственной одежде где-нибудь в подворотне. Для опытного воина быть попрошайкой казалось вершиной позора, и ни одного способа разрешить проблему он не видел.
Мысли о самоубийстве прервала монета, упавшая в деревянную миску.