– Беги и открой ворота! – крикнула она мне. – Я отобьюсь от него!
– Как же, отобьешься! Можно подумать, ты умеешь обращаться с этой штуковиной. Ты и пикнуть не успеешь, как он снесет тебе голову мечом.
Рыцарь и вправду обнажил длинный острый меч. Поблескивавший в свете факелов вороненый клинок заставил меня вспомнить о магическом мече волшебника Яна.
– Если мне не хватит умения, – отозвалась Панихида, – то тебе силенок. С твоими мускулами этакой орясиной не помашешь.
тут она угодила в точку – рыцарское копье было очень тяжелым. Чтобы управляться с таким оружием, требовалась недюжинная сила – неудивительно, что рыцарь легко сбросил меня с коня.
Ухватившись за тяжелое древко, мы вдвоем подняли его с одного конца, нацелив острие на противника, но тот небрежным взмахом меча отсек наконечник вместе с частью древка, а нам снова пришлось самым постыдным манером падать на землю.
– Ну, и что теперь? – прохрипела Панихида, когда мы поднялись на ноги по обе стороны от разрубленного копья.
– Все к лучшему, – заявил я. – Теперь у нас есть оружие.
Я подхватил с земли отрубленный наконечник длиной в половину моего роста – его можно было использовать как меч. Панихида подняла оставшуюся часть древка, – став короче, оно превратилось в довольно удобную дубинку. Сам того не желая, рыцарь оказал нам услугу.
Когда он устремился на нас с мечом, мы атаковали его с обеих сторон, размахивая своим оружием. Увы, результат оказался плачевным. Слегка приподняв щит, рыцарь отвел в сторону мой удар и одновременно рубанул черным клинком Панихиду. Она отпрянула, но слишком поздно. На арену упала отсеченная мечом кисть левой руки. Пальцы спазматически сжались.
– Проклятье! – воскликнула Панихида, прижимая обрубок руки к телу, чтобы остановить кровотечение. Впрочем, в этом не было особой нужды, ибо мой талант уже начал действовать. А вот черный меч рыцаря, разворачивавшегося для новой атаки, окрасился кровью.
Но тут Панихида предприняла совершенно неожиданный ход. Она наклонилась, подобрала отрубленную руку, а когда рыцарь приблизился, швырнула эту руку ему в лицо.
Наш противник был умелым воином, но даже он на какое-то время опешил. Рука угодила прямо в забрало, да еще и один палец проскочил в смотровую щель. Создавалось впечатление, будто в шлем пытается забраться огромный паук.
Рыцарь, конечно, знал, что отрубленная ладонь не опасна, но она заслоняла ему обзор, поэтому он остановил коня и левой, закованной в перчатку рукой потянулся к забралу.
В тот же момент я прыгнул, набросил на шлем свое серое платье и стянул концы так, что на голове рыцаря образовался глухой капюшон без прорезей. Наш недруг был ослеплен.
– Меч! – крикнул я. – Отбери у него меч!
Однако рыцарь продолжал размахивать мечом и вслепую, так что Панихида не решалась к нему приблизиться. В конце концов я сам вцепился в сжимавшую клинок руку, но из-за этого пришлось выпустить платье. Серый капюшон начал соскальзывать. Рыцарь поднял перчатку и отпихнул меня с такой силой, что я вновь приземлился на пятую точку. Ох и досталось же ей, бедняжке, в этом бою. Платье слетело со шлема. Рыцарь удержал свой меч, а теперь снова мог видеть.
Но Панихида и тут не растерялась. Не имея возможности подступиться к всаднику, она подскочила к коню и со всей мочи крикнула прямо в конское ухо:
– Бу-у!
Конь отреагировал, как и следовало, – заржал и вскинулся на дыбы. Рыцарь с грохотом полетел на землю. В тот же миг Панихида всем телом упала на державшую меч правую руку, прижимая ее к площадке, а я прыгнул, целя обеими ногами в стальной шлем. Вообще-то я рассчитывал разве что оглушить противника, но результат превзошел все ожидания. Мой удар сбил шлем, и он откатился в сторону от бронированного тела. Тело это мгновенно обмякло, так что Панихида без труда вырвала меч из неожиданно ослабевшей хватки. Однако главная неожиданность заключалась в другом. Со звоном откатившийся шлем был пуст. Как и доспехи. Под стальной скорлупой ничего не было. Решительно ничего.
Панихида растерянно уставилась на меня.
– Пусто, – в недоумении пробормотала она. – Как же так? Ведь он сражался с нами...
– Он лишился чести, напав на безоружных, – сказал я. – А рыцарь без чести – ничто!
– А как насчет остальных? Тех, которые допустили это бесчестное состязание, да еще любовались им.
Мы окинули взглядом зрительские скамьи. Рыцари, все как один, подняли забрала. Их шлемы были пусты.
– Все пустые! – охнул я. – У них нет тел!
– Неудивительно, что рыцари все время таскают эти железяки, – заметила Панихида, – ведь без доспехов они... – Она помедлила, взглянула на меня и, имея в виду мои слова насчет чести, закончила:
– Они ничто!
– Давай уберемся отсюда, пока они не совершили еще что-нибудь бесчестное, – предложил я.
– А конь? – спросила Панихида.
– Что конь?
– Он мне кажется... знакомым.
– Что за чушь, он ведь закован в броню. Может, и у него под панцирем ничего нет.
– А копыта? Нет, это настоящий конь.
Я пожал плечами, подошел к спокойно дожидавшемуся седока коню и отстегнул одну из покрывавших голову стальных пластин. Под ней была конская морда. Самая обыкновенная.
– И как только живого коня занесло в такое место? – поинтересовался я.
Тем временем Панихида, действуя уцелевшей рукой, сняла с туловища одну из пластин.
– Он не совсем живой. Это конь-призрак вроде твоего Пуки.
Действительно, вокруг конского тела были обернуты цепи.
– Ну что ж, – сказал я, – в этом есть определенный смысл. Конь-призрак служит бронированным призракам.
– Мы победили в бою, – заметила Панихида, а значит, можем забрать себе то, что принадлежало побежденному. Все что захотим.
– Мы возьмем его меч, – сказал я. – Что же до животного, то его можно отпустить на волю.
– Ее, – поправила меня Панихида, отстегивая заднюю часть конского доспеха. – Это кобыла.
– Кобыла так кобыла. Слушай, давай отведем ее за ворота, пусть себе пасется под солнышком на свежем воздухе.
– Согласна. В конце концов, мы перед ней в долгу. Кабы она не испугалась да не сбросила рыцаря, не видать нам победы.
Мы поснимали с рыцарской кобылы все оставшиеся железяки, и я вскочил на нее верхом. Рыцари ни во что не вмешивались.
Возможно, они все-таки решили поступить в соответствии с правилами чести и исполнить оставшуюся часть соглашения. Во всяком случае они не выказывали намерения помешать победителям, то есть нам выбраться наружу. Если так пойдет дальше, то они, пожалуй, и впрямь освободят коровяков от кровавой дани и допустят их на нижние пастбища. Приятно было сознавать, что мы сумели отблагодарить радушный народ, оказавший нам помощь в трудную минуту.
– Не забудь мою руку! – крикнул я Панихиде, направляя кобылу вверх по пандусу.
Она подобрала упавшую кисть и прижала ее к обрубленному запястью, которое уже перестало кровоточить и начало заживать. Поначалу, с непривычки Панихида приладила ладонь наоборот, но быстро переделала все как надо.
– Придется идти пешком, – порешила она. – Трудно ехать верхом, когда обе руки заняты.
– Ничего, – успокоил ее я, – кисть прирастет быстро. Правда, рука малость поболит и будет оставаться слабой около часа.
Кобыла осторожно поднималась по пандусу, а Панихида шагала следом, прижимая отрубленную кисть к запястью. Чем выше становился пандус, тем труднее было двигаться, однако ни кобыла, ни панихида ни разу не оступилась, и вскоре мы достигли ворот.
Рыцари следили за нами, поворачивая пустые шлемы по мере нашего продвижения.
– Жуть какая, – пробормотала Панихида, косясь в их сторону.
Я спешился и вставил ключ в замочную скважину. Ворота распахнулись.
Мы вышли наружу. Я обернулся и, прежде чем закрыть за собой железные створки, бросил ключ на арену. Он принадлежал рыцарям, к тому же у меня не было намерения сюда возвращаться.
Оглядевшись по сторонам, я увидел, что мы вышли на поверхность посреди пышной зеленой рощи. То здесь, то там высились увешанные сандалетами сандалы, а с ветвей ботвиньи гроздьями свисали ботинки и боты. Последнее указывало на близость реки или озера – непромокаемая обувь чаще всего растет неподалеку от воды. Плодовых деревьев тоже хватало, так что прогулка по этой роще обещала стать приятной и необременительной.