— Мы… мы боремся против всего плохого… и за все хорошее! Против коррупции, антинародного режима и ущемления прав человека! Ты разве не в курсе, что происходит у нас в стране? Государство душит свободы граждан. Вспомни законы против митингов! А иностранные агенты? У меня недавно друга судили, хорошо, он только штрафом отделался — мы в соцсетях за полдня насобирали. А еще мы боремся против сексизма, расизма, фашизма, гомофобии, ксенофобии, трансгендерфобии, мизогинии, обусловливания гендерной ориентации, сексуальной объективации и прочего непотребства.
Саша раскрыл рот. — Разве у нас есть сексизм? — спросил через минуту.
— А ты не замечаешь? У нас повсеместный сексизм! Взять хотя бы это псевдо-джентльменство. Куда ни пойдешь — или дверь тебе откроют, или сумку предложат поднести. А это, между прочим, намек на слабость, пассивную роль в сексе и оскорбление. В цивилизованной стране с таким можно сразу в суд идти. Или последняя мода — мужчины носят бороды. Зачем? Если бородатый — значит подчеркивает свой гендер, оскорбляет женщину. Да это все равно, как если бы он хер наружу выкладывал! Эти бородачи в каждой женщине видят только мясо, тело!
«А кровь и лимфу видят?» — чуть не спросил Саша, но сдержался.
— И еще эти сальные шуточки — «с такими достоинствами больше никаких достоинств не надо»! И микроагрессии: «у вас так хорошо получается привлекать клиентов»! Еще бы у меня получалось плохо! Но в нашем патриархальном обществе мужики смотрят не на мои достижения, проекты и решения, прорывы и свершения, а на сиськи! Сиськи, сиськи, сиськи! Они все время смотрят мне на сиськи! — чуть не завизжала от огорчения Катя и со всех сторон на нее устремились заинтересованные взгляды. — Мужчины не видят во мне человека! Они видят во мне… сексуальный объект! — лицо ее сморщилась черносливом, и она чуть не расплакалась. Немного успокоившись, продолжила: — Я пришла к однозначному выводу — источник сексизма — в яйцах! Да-да, в них самых, в мужских яйцах-тестикулах! Так что бороться надо с первопричиной!
— Как, кастрировать? — Саша инстинктивно сжал ноги.
— Можно и так! Я бы мужиков, которые смотрят на женщин, оскопляла прямо на Лобном месте! А остальные должны принимать препараты на понижение тестостерона! С яслей!
— А как же… мы будем воспроизводиться? — удивился Саша.
— В пробирке, конечно, методом генетического моделирования. Дай бог дожить! На айфончике задаешь параметры: рост, цвет глаз, пигмент кожи. Я бы себе знаешь какого ребеночка себе замутила? Девочку-блондинку! С синими глазками! Принцессу! И без грудей! Ну или первый размер… Чтобы не страдала моя деточка… как я! — она с сожалением и брезгливостью опустила взгляд туда, где волнообразно вздымались два внушительных холма. Глубокая морщина прорезала ее лоб. — Надо как-то это решать! Объективизация груди — очень серьезная проблема. Куда не придешь, все пялятся на бюст и улыбочка ухмыляющаяся на физиономии! Я до «Справедливости» в фармацевтической компании работала пиарщиком. Однажды я явилась на деловую встречу в «Дольче Габбана», юбка-карандаш, айпад под мышкой. А заместитель директора как воткнулся мне в грудь и громогласно так заявил: — «Какая у нас выразительная пиарщица! Очень образованная девушка!» — Я ему и съездила по физиономии. Прям при всех.
— И?
— Что «и»? Уволили сразу. Я потом полгода из кабинета психотерапевта не вылезала. Да я бы и сама уволилась, лишь бы не видеть этих сексистских свиней! У нас, в офисе «Справедливости», за этим следят — я всюду таблички развесила: «На грудь не смотреть!», «Грудь не объект, а часть тела человека», «Не грудью единой». Сейчас я подумываю сделать пластику, чтобы раз и навсегда избавиться от этой проблемы.
— Как? Отрезать?!
— Да, а что? Анджелина Джоли сделала, и я сделаю. Она молодец, не побоялась!
— Но она из-за рака, кажется?
— У всех свои причины.
Телефон, лежавший на столе, завибрировал и запрыгал. Екатерина накрыла его рукой.
— Петр задерживается! — сообщила она, — Весь город перекрыт шествием хоругвеносцев! Никакого спасения от них!
— Хоругве…кто? — удивился Саша. — И зачем они шествуют?
— Кто же их разберет, этих мракобесов! Это такие придурки, что с иконами на флагах носятся! Протестуют против какого-то спектакля! Там, видите ли, Христа голого показали! А полиция, вместо того, чтобы разогнать этих дебилов, их охраняет!
— Ужас! — согласился Саша. — А кто такой Петр?
— Наш товарищ по борьбе. Будешь с ним работать. Будете митинг организовывать. Кстати… — она насторожилась, — Ты гомосексуал?
— Это как? Гомосексуалист что-ли?
— Так говорить нельзя! Это невежливо и неполиткорректно! Никогда так не говори!
— Хорошо, не буду. Я не гомосексуалист.
— Я же сказала тебе так не говорить!
— Извини, я еще не привык.
— Но, может быть, веган?
— Нет, я ем мясо.
— Ну, хотя бы еврей?
— Насчет бабки есть вопросы…
— По матери?
— По отцу!
— Очень жаль! — с видимым возмущением выдохнула Екатерина.
— Почему?
— У нас почти весь офис — веганы и гомосексуалы! Ну или хотя бы евреи. Это так здорово, когда единомышленники собираются в едином оупен спейсе. У нас работают пара-тройка цисгендеров, но они безусловно поддерживают толерантность и гендерсенситивность по отношению к большинству. Каждого гомофоба порвут! Я рассчитываю, что ты этому тоже научишься. Тебе следует этому научиться, если желаешь влиться в наш дружный коллектив! — в ее голосе промелькнула угроза.
— Да, безусловно, я очень постараюсь… — несмело забормотал он, — А ты… ну… это… гомосексуал?
— Нет, — она мелко захихикала. — Я еще не определилась с ориентацией. Я до сих пор в процессе выбора, поиска, так сказать, собственного «Я». Это тяжелое, гамлетовское решение — быть ли гомосексуалом, пансексуалом, квирсексуалом, или бездушным асексуалом, — ее грудь тяжело поднялась, — на самый худой конец. Асексуальность слишком суха для моего южного темперамента. На острове Лесбос я не прижилась — с девушками я, конечно, пробовала, но не уверена, что это мое. Сейчас я склоняюсь к пансексуализму.
— А пансексуал — это как? Со всеми?
— Фу, как грубо! Это значит, что романтическое влечение я чувствую к людям вне зависимости от их возраста, пола, расы и гендерной идентичности! — продекларировала она гордо.
Рабочее совещание
— О, привет! Мы заждались! — с воодушевлением поздоровалась Катя с пергидрольным блондином на гироскутере в обтягивающих джинсах Levi's, чуть не снесшим их столик с лица земли. Воздух наполнился густым ароматом Hugo Boss. Катино лицо расплылось в улыбке. Блондин оскалился, кивнул, снял с головы массивные очки дополненной реальности и достал из кармана отливающий перламутром титановый спиннер. Пока Екатерина искала в кафе дополнительный стул, молодой человек молча глядел по сторонам, вертя его на пальце. Затем заказал смузи из брюквы с огурцом.
— Познакомься, Саша, это Петр, он гомосексуал, — с гордостью представила Катя товарища, когда все наконец уселись. — А это Александр, наш новый коллега!
— Ах, вы и есть Александр! — Петр энергично вступил в беседу. — Я встречался с вашим дядей в Москве, он обаятельнейший человек, скажу я вам, только малость старомодный! Но это, конечно, объяснимо, в силу возраста! Я так рад, что вы желаете работать вместе с нами! — высокий фальцет его голоса, проходя через нос, придавал звучанию приторные нотки, — В Питере народ такой безграмотный, такой аполитичный! Не то что в Москве, там на каждый митинг приходит минимум несколько тысяч человек. А у нас если полсотни явятся, уже удача. Сложно находить новых людей в команду. И это при том, что мы несем самые передовые, самые прогрессивные ценности!
— Да, да, — усердно поддакивала Катя.
Петр приподнялся над столом и внимательно осмотрел присутствующих товарищей.
— Гайз, перед нами стоит задача организовать митинг! — серьезно и ответственно произнес, как будто от этого зависела судьба страны. — У нас есть время, но нельзя сидеть сложа руки! Время следует использовать для работы! Катерина, бюджет уже согласовали?