Саша вполуха слушал друга, лениво потягивая пивко. Стояли первые майские деньки, пригревало раннее весеннее солнышко, салатовые, недавно распустившиеся почки тревожили душу терпким медом, пахучей смолой и чем-то еще родным, щемящим, пахнущим надеждой или — любовью. Жирный рыжий кот вылез из подвала и вальяжно разлегся на солнышке брюхом вверх. С другой стороны, под раскидистым каштаном, уже обросшим юными розовато-белыми хлопьями, тусовался дед с голубями. Разомлев от тепла и света, расстегнув тулуп и скинув шапку, дед кидал птицам крошки; те, покачивая головками аки китайские болванчики, их ловили. Казалось, они совсем не торопятся, передвигаясь вдумчиво и медлительно — как черепашки в том анекдоте про торчка в зоопарке. Вся сцена напоминала тягучий видеоарт — дед неспешно рассеивал хлеб, а голуби неспешно следовали за ним, передвигаясь по хаотичной траектории, словно визуализируя броуновское движение. Саша провалился в дыру: там голуби обернулись точками и запятыми, и каждая точка была подписана, но Саша не различал надписей. На всю сетчатку раскатилось яркое оранжевое пятно, затем оно собралось и материализовалось раскидистым осьминогом с простертыми щупальцами, между его вылупленных глаз торчала часовая башня со шпилем. Из забытья Сашу вывел громкий голос Константина:
— Эй! Совсем оглох? Пиво будешь?
— Что? Где? — Саша вернулся в реальность. Она была проста и неприхотлива, как один рубль РФ.
— Пиво будешь, повторяю?
— Да-да, конечно буду, — покорно кивнул Саша.
— Я тебе тут душу раскрываю, а ты не слышишь?
— Да слышу, слышу, о чем ты говорил?
— О девушке! Как мне ее вернуть?
— Кого?
— Кого-кого? Свету!
— Ты задолбал. Забей на нее, зачем тебе ее возвращать?
— Как, я ее люблю.
— Тогда освободи ее. Пусть делает, что душе угодно. Свое не уйдет, чужое не прилипнет.
Костя печально задумался.
— Есть такой лайфхак, — подсказал Саша, обладавший солидным опытом в сладких объятиях одних женщин забывать сладкие объятия других, — если тебя бросила девушка, трахни десять других. Клин клином вышибают.
— Это дело, — развеселился Костя. — Но зачем мне десять, мне одной достаточно, нормальной!
Друзья сдвинули бутылки — дзинь! Предвкушение на дне горла сменилось хмельным холодком. Солнце скрылось и Саша застегнул куртку. Его посетила мысль об Алине — где она сейчас? Увидит ли он ее еще? Уж слишком неопределенно вымолвила она свое высокомерное «посмотрим…» А какая девушка! Дед с противоположной стороны двора набросил на плечо дорожную сумку с гербом СССР, и заковылял прочь. Его силуэт одиноко выделялся на фоне высокого брандмауэра из желтого кирпича, с намалеванной жирной надписью «Мы русские и с нами Бог», а голуби провожали его, вразнобой кивая механическими клювами. В глазах помутнело. Саше вновь привиделся осьминог с башней, он плотоядно шевелил конечностями. Саша ущипнул себя за ляжку.
— Ты все со своими бабами! Мне не до этой фигни! — сфальшивил он, — Я идею стартапа придумал: я разработаю особенные презервативы!
— А говоришь о бабах не думаешь!
— Да постой, при чем тут бабы? Это будут особые технологические гондоны с датчиками и блютузом. Как только ты приступаешь к траху, презерватив начинает передавать количество совершенных фрикций на сайт. А там выводится — сколько времени ты продержался, с какой скоростью двигался, какова амплитуда колебаний твоего хера в ее манде! И вверху страницы, крупными буквами — рекордсмен Вася Пупкин! 23 часа и 8 минут при амплитуде 25 см — зацени идею! Каждый богатырь желает помериться мужской силой! Девушки будут проверять сайт, чтобы выбрать хахаля. Любой уважающий себя мужик мечтает о рекорде и купит еГондон!
— Ты, Саша, перегрелся! Может, уже изгнанием духа «пиздец» займешься?
— Это что за экзорцизм?
— Это древний индейский ритуал! Помнишь мы в индейцев играли? Вигвам в палисаднике строили и мокасины из кирзачей носили?
— Помню, — подтвердил Саша.
— Так вот эти индейцы совсем не дураки были. Они, когда в города переехали, что белые люди построили, быстро смекнули, что их желают со свету свести. Потому, что в городе от засилья технократической цивилизации, беготни, стекла, бетона и машин возникает психическая фрустрация, в организм проникает дух «пиздец». И если его вовремя не изгнать — сгинешь смолоду! Вот индейцы и придумали способ как от него избавляться: следует в публичном месте, во дворе дома, в лесу или под водопадом, громко, во всю мочь заорать: «пизде-е-ец»! Так, чтоб за километр слышали. Дух пугается и весь выходит. Ну или эвфемизм какой-нибудь — «нахуй», например. Главное, чтоб во всю мочь, изо всех сил, чтоб деревья дрожали и люди из окон выглядывали — кто это там дух «пиздец» изгоняет?
— Да где ж тут наорешься, ментов вызовут! — усмехнулся Саша.
— А ты попробуй в лесу или на финском заливе!
— Хорошо, попробую. Когда припрет. Мне тут на днях в партии предложили участвовать, политической. — вспомнил он.
— ЕР, что ли, или СР? Кому ты там нужен? Там все теплые места уже расхватаны.
— Какое! К этим унылым жуликам я бы и не пошел! Только оппозиция, только «Справедливость», только хардкор!
— Держался бы ты от них подальше — наебут они тебя! — скептично хмыкнул Костя.
— Почему это?
— Да ты посмотри на них — наебут и подставят! Такие всегда наебывают.
— Ты гонишь, они наша надежда! Они единственные пытаются прекратить разграбление страны и остановить пропаганду в телевизоре: распятые мальчики, съеденные заживо девочки и зеленые человечки на десерт. Власти срослись с олигархами и пилят Россию, а народ блины с лопаты хавает!
— О-о! Спокойно, товарищ! Чего так возбудился? Делай что хочешь, я тебе свое мнение высказал.
В наступившей тишине далеким отзвуком со стороны Владимирской донесся звон колоколов. Двор был пуст, как футбольное поле между матчами. Солнце, выглянув в зазор промеж облаков, писало Малевичем супрематическую картину из прямых углов и асимметричных треугольников на стенах окрестных зданий. Саша вынул из кармана мятую пачку «Лаки Страйк» и предложил другу. Тот резко чиркнул зажигалкой. Друзья затянулись, почти одновременно.
Затянувшееся молчание напрягает. Но, удивительное дело, когда оба чем-то заняты, например курением, напряжения не возникает. Напротив, курящие испытывают внутренний комфорт и наполненность, как при просмотре хорошего фильма. Так и сейчас — ребята сосредоточенно курили, каждый о своем.
О чудесном спасении иностранного референта
Приближающиеся со стороны Владимирской шум и крики нарушили урбанистическую пастораль. Подтянутая мужская фигура в элегантном черном костюме, неуловимо напоминающая иностранца, с одышкой трусила вдоль поребрика, размахивая на бегу портфелем. Ее преследовала орава молодых людей с бритыми головами и белоснежными шнурками в высоких кожаных берцах. Белые шнурки отражались в прозрачных лужах. Удары крепких подошв печатали мостовую. Сверкали клепки на напульсниках. Стая орала и галдела.
— Лови пиндоса!
— Быстрей, Говно!
В попытке уйти от преследователей мужчина свернул во двор, где курили Саша с Костей, но безуспешно — трое шакалов нагнали его и обступили стеной.
— Ты кто такой будешь?
— I am a diplomat. American diplomat. Don't touch me or I'm going to complain.[2]
— Америкашка! Что он гонит? Дипломат? Вначале ходят тут такие дипломаты, а потом прилетают «томагавки»! — угрожающе сказал толстячок в футболке с надписью «White Power», пунцовым румянцем на детских пухлых щеках и белесыми поросячьими зырками.
— Сейчас настучим ему по кумполу! — без обиняков заявил худой и длинный скинхед с торчащими желваками и жестоким, полным ненависти взглядом. Руки у него чесались.
— Please, let me go home! I am a diplomat, I have security…[3] — молил американец.
— Хоум. Ребята, он хочет хоум. Чего же эта гнида пиндосовская делает в нашем городе? — риторически спросил квадратный щенок с бульдожьей челюстью.