Для того чтобы выкрутить шестеренки космоса, потребовалось лишь пара вербальных формул, составленных из начальных букв нескольких библейских стихов, странный танец и расстановка источников света в определенных местах и направлениях. Однако для последнего требования нужно было много времени, так как свет начинал проявлять неведомые физические свойства, только испытав своего жреца. Именно решению этого вопроса и посвятил свой досуг Боря. Он стал фонарщиком вне пространства - пытался высветить пределы видимой вселенной с помощью свечей и факелов, перенесясь на их фотонных волнах в Великую Бездну. Многие месяцы скитался он по полям и сельским кладбищам; ел что попало, изрядно отощал и выглядел изможденным. Глухими осенними ночами он зажигал в полях одну свечу, и, отходя на несколько сотен метров, любовался ее неимоверно одиноким и меланхоличным сиянием. Особенно иномирно маленькое пламя выглядело на памятниках и могильных крестах. И однажды, когда Борюсик было, едва не умер от истощения и решил бросить свои поиски, случилось нечто. Зрение изменило Бориному мозгу, отдаленный свет свечи стал таять под напирающей со всех сторон темно-синей волной ночи. Марево рассеялось, и Боря оказался на бесконечном стеклянном плато, что вечно расширялось во всех направлениях. На небе быстро неслись серые, тяжелые облака, освещение было сумеречным. Они отражались в идеально гладком стекле под ногами, и потому весь мир казался летящей серой массой. В руке у Бори материализовался чугунный шахтерский фонарь. В нем горел слабый, словно больной огонек. Борюсику показалось, что огонек вытащен безымянным духом из самого отдаленного уголка преисподней. Чуть отдохнув, Боря отправился путешествовать по этому совершенно гладкому и плоскому миру. Вероятно, он шел многие годы, или ему так показалось. Все это время он не встретил на своем пути ничего, кроме идеальной, эталонной зеркальной плоскости и летящих над ней облаков. Но в один момент отчаяния, замахнувшись тяжелым фонарем, ударив им по твердому, словно сталь миру, Боря вернулся на Землю. Он ни от чего не отвык. Напротив, все казалось ему таким до тошноты привычным, что он стал скучать по той вселенной стекла и облаков, в которой его единственным другом был фонарь с огоньком из адского пекла. Боря шел знакомой улицей, по которой так часто ходил в молодости. На пригорке, среди ржавых турников и детских лесенок, во дворе, гулял маленький мальчик. В руках он нес странный мусорный пакет, внутри которого была распорка из проволоки и кусок марли. Борюсик подошел поближе, чтобы разглядеть. Мальчик щелкнул зажигалкой, поднес огонек к марле; пакет наполнился теплым воздухом, расправился, и начал медленно взмывать вверх. В тот момент в сердце Бори что-то мучительно сжалось, он резким движением протянул руки, под удивленный взгляд мальчика схватил пакет, и вместе с ним стал стремительно подниматься, улетая в серое, начинающее темнеть вечернее небо. На ближайшем балконе, онемев от удивления, сидела бабка. Наверное именно она потом сказала, якобы Борюсик, фонарщик в мире заброшенной меланхолии, был колдун.
Конец