– Веселые слова говоришь. За них и ответить можно. Только насчет меня нет у тебя, как говорят мусора, никакой доказательной базы. А к чему это я про мусоров заговорил? Да к тому лишь, что тебя, мил-человек, видели со следаком из угро, видным таким фраером в корочках со скрипом, и мел ты этому красноперому арии о сладкой жизни воровской, верно? И даже не думай крутить бабочку – не отбрешешься. Тебя Джага срисовал. В нашем мире оно ж как – все всплывет на поверхность. Особенно такое дерьмо, как ты, дружок вафельный!
Сулима выпучил глаза и охнул: в тот момент, когда Мастодонт еще рассуждал об особенностях поведения некоторых субстанций в водной стихии, обычный столовый нож, которым резали колбасу и мясо, уже вошел в бок стукача по самую рукоять. Со стороны это выглядело так, как будто Сулиме сделалось нехорошо, а Большой Маст заботливо обнял и придержал занедужившего товарища. Потом он выпустил Сулиму, и несколько раз дернувшееся в конвульсии тело скользнуло на пол и замерло. Мастодонт повернулся к Греку и Гаване и произнес:
– Это был стукач.
– А кто же тогда ты? – произнес Грек, и его глаза вспыхнули, а рука скользнула по боку. Но даже отточенному этому движению не хватило быстроты: кончики пальцев только коснулись маленького трофейного «маузера», а Большой Маст уже отдал едва уловимый знак Джаге, и тот, выхватив из расщелины меж диванных подушек «вальтер», всадил Греку пулю точно промеж глаз. Тот повалился замертво, не пикнув.
– Тварь… – уронил Гавана, и вороненое дуло «вальтера» уставилось на него. Пистолет прыгнул в руках Джаги, но одноглазый не успел попасть в намеченную цель: Гатагов успел ничком упасть на пол, пытаясь уйти от пули, а вот Саня Кедр метнул в бандита нож и угодил под левую ключицу. Джага вздрогнул всем телом, закашлялся и машинально надавил на спусковой крючок. Упал сраженный выстрелом Кедр: пуля из заходившего ходуном ствола попала ему в ногу и раздробила шейку бедра.
Через мгновение повалился на пол и мертвый Джага. Ужом метнулся к нему Гавана, пытаясь достать до пистолета, но пока он силился разжать сомкнувшиеся на рукояти пальцы, Мастодонт настиг его и отшвырнул двумя мощными ударами по корпусу. Гавана отлетел, как легкий окурок. «Вальтер» остался в стынущей пятерне Джаги.
Большой Маст остался один против четырех. Конечно, ни один из этих четверых, даже верткий и умелый Гавана, даже здоровенный, злой Погреб, не годился ему и в подметки в рукопашной схватке или в ножевом бою. Но все-таки он был один, а противников – четверо. Противников?.. Они стали врагами по молчаливому, не требующему слов уговору, который, как подумалось сейчас Гаване, возымел силу тотчас же после того, как они всемером перешагнули порог этой проклятой хазы, где Большой Маст заливал похороны Льда. Гавана подобрался и рывком вскочил на ноги – встретился глазами с Мастодонтом. И ничего не увидел он в этих черных глазах, кроме самого беспощадного приговора.
Такого не прощают. И уже неважно, кто прав. Быстро пришедший в себя Гавана, схватив со стола нож – невероятно, но на серьезный разговор к Большому Масту он пришел безоружным, – метнулся к противнику, пытаясь достать того лезвием в подреберье, но снова отскочил. Потому что сделал широкий замах, и только быстрая реакция спасла Гавану от смерти. На его шее проступила и набухла неглубокая рана, взрезанная кончиком ножа Мастодонта. Гавана тяжело задышал, отер проступившую кровь ребром ладони и махнул рукой своим подручным, которые в опасном оцепенении застыли у входа в комнату.
Первым решился напасть на Мастодонта даже не громкоголосый Погреб, а тихий, неприметный Балабан. Насадив на пальцы кастет, он практически бесшумно подскочил к вору в законе сзади и ударил того в основание черепа. Если бы удар прошел чисто, то несдобровать Большому Масту. Но в самый последний момент он качнул головой, слегка изменил положение корпуса – и кастет прошел вскользь, лишь оцарапав кожу. Огромный, разящий наповал водочным запахом и внешне неуклюжий законник развернулся, однако же, как балерина – легко, непринужденно, без видимого усилия. Он прянул всем телом на остановившегося, словно парализованного, Балабана и поймал в локтевой захват шею бедолаги. В следующее мгновение шейные позвонки Балабана хрустнули, и он, мертвый, упал на пол с головой, безжалостно свернутой куда-то под мышку.