Большую часть камеры по обе стороны стен занимал деревянный настил. Был здесь и небольшой столик, сколоченный из грубо отесанных досок, и несколько таких же грубых табуреток.
На нарах вповалку лежали и сидели люди. Обитателей камеры было человек десять. Трое сидели за столиком, играя в шашки. Шашки были вылеплены из хлебного мякиша. В некоторых из них торчали обломки спичек. Очевидно, таким образом игроки отличали свои фигуры от фигур соперника.
Обитатели камеры лишь ненадолго задержали внимание на новичке, после чего игроки возобновили игру, а остальные занялись своими делами.
Кто-то курил, кто-то разглядывал свои протертые вонючие носки, кто-то разговаривал с соседом. Обычный тяжелый запах шибанул в нос, но уже через несколько минут Константин освоился и не замечал его.
При первом взгляде на соседей он не увидел ни одного знакомого лица. Около минуты он стоял у двери, выискивая место, где можно было бы примоститься. Никто не выразил особого желания подвинуться.
И вдруг Панфилов услышал знакомый голос:
— Резинщик, давай сюда.
Один из зеков, сидевший ближе к окну, махнул рукой.
— Архип?
— Точно. Присаживайся.
Скокарь, которого Константин встретил в больничке, освободил рядом с собой место для Панфилова. На нем была надета темная тюремная роба, как, кстати, и на некоторых других обитателях камеры. Архип принялся внимательно разглядывать лицо соседа.
— Я вижу, ты не скучал.
— Ерунда, — спокойно сказал Константин, присматриваясь к сокамерникам.
— Значит, верно про тебя базарят.
— Кто базарит?
— Малява тут одна ходит. Я как услыхал, так сразу понял, что это ты.
Константин почувствовал себя неуютно. Значит, по всей хате пошла о нем слава.
— Да ты расслабься, пацан, — успокоил его Архип. — Здесь у нас Индия, тебя никто не тронет.
— Что здесь?
— Ты хоть и ломом опоясанный, — улыбнулся Архип, — а жизни в натуре не знаешь. Учить тебя надо и учить.
— Без сопливых обойдемся.
— Не кипишуй, я ведь по-доброму, — примирительно сказал Архип. — Со временем ты, конечно, и без меня о понятиях узнаешь, но лучше раньше. Меньше проблем будет. Тебя ведь, кажется, Константином зовут? —Ну?
— Так вот, Костя, посиди спокойно, послушай меня. Здесь ведь все равно больше делать нечего. У тебя когда следствие заканчивается?
— А я почем знаю?
— Значит, не скоро. Обживайся потихоньку, привыкай. Ты сейчас в Индии.
Константин огляделся по сторонам.
— Не больно-то они на индусов похожи.
— Индия — это термин такой, — наставительно сказал Архип. — Хата так называется, то есть камера. Вообще-то в каждом следственном изоляторе две Индии. В одной собираются люди серьезные, порядочные, в основном те, у кого уже не первая командировка.
— Отсидка?
— Вот именно. Люди порядочные — это воры и воровские мужики.
— А кто такие воровские мужики?
— Ты сначала про воров послушай. Воры — это самые уважаемые на любой зоне, в любой крытке, то есть крытой тюрьме, люди. Это те, кто держит масть и не уступает власть. Подробней потом расскажу. А сейчас усвой, что вор — человек исключительный. Чтобы получить такое звание, нужно быть коронованным на воровской сходке, получить рекомендации от авторитетов. Если за человеком косяки какие-нибудь есть, то есть неправильные поступки, вором он никогда не станет/Против вора слова не вздумай дурного сказать. Тогда тобой будут гладиаторы заниматься. От них пощады не жди.
— Бойцы?
— Точно. Их по росписям можно от других зеков отличить, по татуировкам. На плечах или на спинах изображают Геракла, супермена, гладиатора с мечом. Есть и другие росписи.
Константин припомнил, что у громилы по кличке Халда была на спине татуировка, изображавшая супермена. Но он решил расспросить об этом Архипа попозже.
— Воровские мужики — это обычные зеки, не блатные, которые делятся с ворами, а за это получают защиту. Их тоже трогать нельзя. А сейчас ты попал в другую Индию. Здесь шушера всякая неавторитетная собрана. Половина — первоходы вроде тебя, пухнари.
— А ты что здесь делаешь? — спросил Константин.
— Это мне вроде наказания.
О том, за что ему выпало такое наказание, Архип не распространялся, а Константин с расспросами к нему не лез. Он уже твердо усвоил одно из главных правил поведения за решеткой — не лезь в душу, захочет — сам скажет.
— Но даже в этой Индии есть своя дорога, — продолжал Архип. — Дорога — это связь. Без связи тут быстро загнешься.
— Какая же здесь может быть связь? — удивился Константин. — Двери железные, на окнах решетки.
— Решки, — поправил его Архип. — Об этом я тебе тоже расскажу. Времени у нас много.
Разговор прервался на несколько минут. За кем-то из обитателей камеры приходили контролеры, или, как назвал их Архип, тубаны. Когда дверь камеры закрылась, Архип продолжил.
— Никак нельзя в хате без дороги. Про все, что с тобой вчера приключилось, я уже знаю.
— Откуда? — изумился Константин.
— Тюремная почта донесла. И воры наши про тебя уже все знают.
— Какие воры? Их что, здесь много?
— Сейчас двое, вернее, даже один. Толик Рваный. Погонялу ему такую дали из-за разорванной мочки уха. Настоящий вор. Коронован в знаменитой Владимирской тюрьме. Наш брат, славянин. И не сухарь какой-нибудь.
— Кто такой сухарь?
— Есть тут один. Тоже вроде бы как вор, но не все его признают. Толик Рваный его не признает, и я тоже. Погоняла его — Кокан. Сам лаврушник, то есть кавказский.
— Разве Кокан не коронован?
— В том-то и дело, что коронован. Но сходняк, на котором он получил звание вора, проходил в Бутырской тюрьме. А среди славянских воров Бутырская тюрьма не катит. Дурная слава о ней ходит — что коронуют там людей неавторитетных. Я даже слышал про Кокана, что звание вора он себе купил. Может, так оно, может, нет, но с Толиком Рваным они на ножах. До открытой войны дело не дошло, но лучше между ними не встревать. Если какие непонятки возникают, лучше к Рваному обратиться. Непорядок это, когда славяне у лаврушника защиты ищут. Ты вот вчера в одну хату с Карзубым попал, верно?
— Верно.
— После того, как ты их замесил, они на тебя маляву Кокану накатали. Карзубый когда-то был авторитетом, но после того как с лаврушниками связался, его всерьез мало кто воспринимает. Кокана тебе надо опасаться. Что у него на уме, никто не знает. На всякий случай запомни, что зовут его Шалва Куташвили. Отчество — Теймуразович. Он любит, когда к нему по имени-отчеству обращаются. С виду вежливый такой.
— Ты что, его знаешь?
— Я много кого знаю. В разных местах довелось побывать. В Тульской, Брянской, Саратовской областях, в Воронеже. Даже в Нижний Тагил судьба однажды забросила. Ох и много же там нашего брата. Ты, Костя, честный пацан. Везде есть люди и нелюди. Не сломаешься — будет из тебя толк. Я в тебя верю.
Несколько дней Константина не вызывали на «исповедь». Наверное, капитан Дубяга решил дать обвиняемому передышку. Но, может быть, это был психологический ход.
В любом случае, эти несколько дней прошли для Константина в состоянии тягостного ожидания. Лишь разговоры с Архипом помогали скоротать время.
Константин узнал многое: что такое Соликамская зона «Белый лебедь», в которой содержат воров и авторитетов, кто такие главворы и главпидоры, хозяин и кум, казачок и парашник, как парафинят и опускают, с кем можно общаться в камере и что такое проверка зрения.
Народ в камере менялся. Одних приводили, других уводили. Люди были разные, но всех их объединяло одно — авторитеты среди них не попадались.
Главным в камере, или, по-здешнему, хазаром стал Архип. Об этом известила малява, которая пришла спустя некоторое время через дорогу.
Дорога в этой хате была такой же, как и во всем следственном изоляторе. Через окно были протянуты во все соседние камеры веревки. По ним двигались зациски-малявы, маленькие посылки с индюшкой — чаем, куревом, деньгами и иным гревом.