Затем Аркаша «подломил» несгораемый шкаф Паточно-уксусного завода в Хамовниках, взяв там девятьсот рублей ассигнациями, проник в сберегательную кассу в Охотном Ряду, поживившись четырьмястами рублями, и заимел весьма неплохой куш, вскрыв в течение всего-то семи минут несгораемый шкаф в Торговом доме «Ценкер и К» в Звонарной слободе близ храма Святого Николая Чудотворца. Поскольку взято было в Звонарях около сорока тысяч, Аркаша на время решил успокоиться и не гневить Бога: денег вполне хватало, чтобы жить безбедно, ни в чем себе не отказывая, лет десять, ежели не более. Однако деньги имеют особенность заканчиваться скорее, чем ожидаешь. Да и без дела Аркадий Степанович долго обходиться не мог, ибо «бить баклуши» было не в его характере. Поэтому в течение нескольких последующих лет Инженер «подломил» еще несколько ссудных лавок и комиссионерскую контору на Лубянской площади. А когда окончился срок невыезда из Москвы, он предпринял вояж по близлежащим к Первопрестольной городам, удачно «почистив» и там с десяток ссудных касс, меняльных лавок и комиссионерских контор.
В начале восьмидесятых годов Инженер свел знакомство с барышником, скупающим украденные вещи. Тот специализировался аккурат на веснухах[4], обручах и прочем рыжье[5]. Звали воровского маклака Иосиф Фреймут, и был он племянником владельца старейшей в Москве аптеки на Никольской улице. Ему-то Аркадий Степанович, с известной уже в воровском мире кликухой «Инженер», и сбыл за полцены все безделицы из своего тайника, общим весом без малого полпуда.
В возрасте тридцати пяти лет Инженер возымел глубокие чувства к двадцатидвухлетней Екатерине Ипатьевне Бартеневой, представительнице знатной московской фамилии, вконец разоренной и обедневшей после манифеста об отмене крепостного права. Несмотря на сие обстоятельство, Екатерина Ипатьевна, как и ее маменька и тетушка, отнюдь не желала довольствоваться малым, ухаживания далеко не бедного Аркадия Степановича приняла и тотчас потребовала от него дорогих подарков и значительных расходов, против чего Инженер, воспылавший к ней в своих чувствах, не имел никаких возражений. Напротив, был готов отдать ей все, что имел, включая душу и сердце. Однако Бартенева, похоже, в сердце и душе Аркадия Степановича особой нужды не испытывала. Чего никак нельзя сказать о выгоде материальной, ведь дом Бартеневых на Мясницкой до появления Петрова даже не на что было топить, а тетушка Екатерина – некогда весьма недурная собой – уже который год ходила в старом полинялом платье без корсета, воротничка и мантильи.
Конечно, и до Бартеневой имелись у Петрова женщины – а как без них, но Катенька, как звал ее Аркадий Степанович, завладела всеми его мыслями и чувствами. Менее чем за полгода знакомства с Бартеневой Инженер потратил на нее все свои средства и был вынужден возобновить, вернее, участить свои «шниферские» занятия. Он вскрыл парочку ссудных лавок и несгораемую кассу известного на Москве Товарищества чайной торговли «Василий Перлов с сыновьями», разбогатев на шесть тысяч рублей, которые, не без «помощи» Катеньки Бартеневой, истаяли в течение трех с половиной недель, и выпотрошил два несгораемых шкафа в здании «Купеческого общества взаимного кредита» на Ильинке, взяв там куш в тридцать пять тысяч рублей, которых хватило, конечно, малость подольше. И все бы ладно, ежели б не сработала одна закономерность: влюбленный мужчина сильно глупеет, а влюбленный «шнифер» теряет осторожность.
Любовная канитель с Екатериной Бартеневой, вымывающая, как бурная река, все наличные деньги и выматывающая силы и нервы, продолжалась до восемьдесят девятого года. До тех самых пор, пока Аркадий Степанович, взяв несгораемую кассу при почтовом ведомстве, не нацелился следом на другую кассу, также в отделении почты, и не попал в полицейскую засаду. Как позднее оказалось, полиция после «подлома» Петровым «Купеческого общества взаимного кредита» вышла на его след (у следствия выискался опознаватель, способный описать Инженера) и после взятия кассы при почтовом ведомстве установила за ним круглосуточное негласное наблюдение, чего влюбленный «шнифер» не срисовал (хотя должен был заприметить плотную «опеку»). И при попытке вскрыть несгораемую кассу в еще одном почтовым отделении Инженер был задержан с поличным и препровожден сначала в арестное помещение при полицейском участке, после чего помещен в Московскую губернскую уголовную тюрьму на улице Малые Каменщики близ Таганской площади и Спасского монастыря.