- Не будем пугать дамочку, - изрек он, - а то ещё подумает не то, - и предложил Саньке вскарабкаться на удобную трехсотлетнюю ель у дачного забора.
Тот без особых проблем влез на дерево и оттуда принялся осматривать тихие смиренные окрестности. Между тем старший, тиснувшись в калитку, шел по гаревой дорожке, петляющей меж взрыхленных клумб. На веранде восковел уютный свет лампы. Потом в её открытых окнах мелькнула женская тень. О чем говорили два любящих сердца неизвестно, но факт остается фактом: Веньку не погнали поганой метлой. А, видимо, после исполнения известной песенки посадили есть праздничный бисквитный торт. Минут через пятнадцать младший приустал сидеть на еловых сучках и решил напомнить о себе художественным свистом. Фью-фью - залился фальшивым подмосковным соловушкой. Да пел недолго: дачную тишину нарушил мощный танковый звук. Он приближался и был неприятен. По проселочной дороге пробивались два боевых джипа с тонированными стеклами. Дальнейшие события напоминали кошмарное сновидение: из авто, притормозивших близ дачных ворот, выпала группа людей. Она была темна и агрессивна. Уничтожая тепличную красоту клумб, боевики ворвались на веранду. Услышав оттуда гортанные крики и хлюпающие звуки кровавой резни, Санька в ужасе сполз по стволу и притих у корневища. После того, как танковый гул пропал, он заставил себя подняться на ноги. И уже понимал, что случилось самое страшное. На веранде по-прежнему восковела лампа. Лежа у стола, Венька как будто хлебал из лужицы, поблескивающей антрацитовыми искрами. Растерявшийся младшенький даже позвал его по имени.
- А потом я поскользнулся, - признался Санька. - И упал в такое липкое и теплое... кровь, да?
- Да, крови много, - согласился я и увидел кровоточащий хвост смерти, исчезающий за дверью гостиной. - Ты лучше туда не ходи, - посоветовал.
И поступил правильно: на резном диванчике находилось обнаженное женское тело, исполосованное тесаками. Жирноватое тело журналистки было весьма удобным для художественной резки. Видимо, те, кто выполнял производственный заказ, были уверены в своей безнаказанности. Более того, отморозки вспороли живот и, вырвав оттуда кишечную требуху, тиснули в прореху мертвого котенка. Зачем? Трудно сказать. То ли игра больного воображения, то ли попытка убедить мир в немыслимом изуверстве, то ли для мелкой душевной потехи.
Глаза несчастной были выколоты - кровь запеклась в глазницах, напоминающие оттого сургучные печати. Создавалось впечатление, что Марина Стешко слишком много знала и видела. И за это расплатилась. А вот за что ликвидировали моего товарища? Уверен, случайно. Что не меняет сути дела: он лежит с перерезанным горлом, а я, наполненный энергоемким гемоглобином, продолжаю жить. Жаль, что так случилось. Думаю, я бы сумел увернуться от клинков "мясников". Впрочем, трудно угадать прошлое и свои действия в нем. Будем жить настоящим и радикально действовать в будущем.
- Уходим, - говорю я младшему и накрываю старшего скатертью из гостиной.
- А как же он?.. - не понимают меня.
- А ему уже все равно. Мы позвоним в милицию, но после...
- Когда после, - всхлипывает, - надо сейчас.
Я сдерживаюсь и снисхожу до объяснений о том, что лучше будет для нас не рисковать в игры с карательной системой МВД. Она настолько громоздка и непредсказуема, что ожидать от неё можно всякое разное. Вплоть до 102 статьи - предумышленное убийство.
- Как это? - снова не понимают.
- Санек, тебя убедят, что это ты грохнул брата, - говорю я.
- Не-е...
- Да, родной, да. Не знаешь наших внутренних органов? Умеют они обрабатывать человека. - И напоминаю. - Тем более всюду твои следы.
- Я же поскользнулся.
- Смотри под ноги, - предупреждаю, - и не упадешь. - И советую замыть кровь на джинсах и ботинках.
Потом мы выходим в теплую ночь. У горизонта угадывается новый день. Что он несет? Ничего, кроме новых проблем. Впрочем, проблема одна: разгадать кровавый ребус. Вот только с чего начинать? Разумеется, с госпожи Пехиловой. Хотя имеются большие сомнения, что кошатница замешена в этой истории. Мы садимся в мой ралли-автомобильчик и я интересуюсь, не заметил ли Санька, когда сползал по ели, номера джипов? Спросил так, на всякий случай, понимая, что в подобных страшненьких историях не может быть столь простых решений. И какое же было мое удивление, когда услышал заикающий голосок:
- З-з-заметил, кажется.
- Кажется или точно?
- Там легкий номер был, - вспоминает младшенький Мамин, - у первой машины. Ноль, три пятерки и ещё два нуля.
- Блатные номера, - понимаю я. - Три буквы "о" и три "5".
- И что? - клацает зубами мой спутник.
- Ничего, - передергиваю рычаг скорости, как затвор стрелкового оружия. - Если повезет, будем танцевать.
- Танцевать?
Меня не понимают, что не имеет значения. Как накропал поэт:"Изображают смерть старухой, А как бодра её походка! Какая в девке сила духа И пахнет водкой. Рисуй её веселой, рыжей, И пусть коса блестит от рос! Лишь смехом я её унижу, А горем ты её вознес." *
* Стихотворение Александра Трофимова.
Прекрасная костлявая девушка приглашает на белый танец и я не могу её огорчить отказом. Какие бы не измышляла вычуры прелестница с остроганной косой в руках, ты обязан уворачиваться от её орудия, совершая непринужденные и веселые "па".
... На сонной заправочной станции заполняю бензином бак авто и звоню по 02. Телефонная полусфера напоминает купол церкви. Такое впечатление, что грешник, используя современные средства связи, пытается получить индульгенцию от невидимого Вседержителя. Утомленный голос дежурного принимает анонимное сообщение о двух трупах в дачной местности. Это пока все, что я могу сделать для своего павшего друга. По возвращению в машину даю наставления: Санька ничего не знает, ничего не слышал и всю ночь отплясывал на дискотеке в ДК "Серп и Молот".
- А почему там? - удивляется. - Там только эти... голубые... в своем клубе "Шанс".
- Вот именно: у тебя хороший шанс не мазаться в этой истории, как в крови, - предупреждаю.
- А Катя?
- А что тебе моя сестра?
- Я ей все сказал, когда искал тебя.
- Надеюсь, больше никому?
- Не.
Я чертыхаюсь: мы сами часто усложняем ситуацию. Сами мараем чистую страницу жизни, чтобы потом, желая исправить ошибки, протираем дыры, окаймленные кровавыми разводами неудач.