Душа, выпорхнувшая в мир людей с огромной гордостью за себя, с огромной жаждой прожить людскую жизнь… Он был очень ласковым и добрым ребенком, он так радовался новым игрушкам. Он был солнышком в трудной жизни матери-одиночки. Да, он едва научился говорить, разбрасывал вещи, отставал от сверстников. Мать даже боялась отдавать своего ребенка в садик, но боялась напрасно. Эта душа, которая привыкла быть открытой ко всем, быстро завоевала любовь других ребят.
В назначенный час малыш скончался от воспаления легких.
Мать сходила с ума от горя. Несколько лет. Она стала халтурить на работе. Она перестала слышать людей. Перестала за собой следить. Она просто ходила, как робот вся в своем горе. Она жила своим горем.
Она была верующей. И в голове у нее крутился только один вопрос: «Почему Бог так жестоко поступил со мной? Зачем он отнял моего ребенка, ведь я его так любила». И я послал ей ощущение, что скоро она все узнает. И она держалась, потому что ее грела мысль, что скоро Бог ей ответит.
Эта была небольшая деревушка. И туда выписали священника вместо старого деда, который ушел на пенсию. Этим священником был молодой задорный 25-летний пацан, только что закончивший духовный институт. Его забавляло представлять, как он отвечает на сложные вопросы прихожан вроде того, откуда взялся Бог, и если Бог добр, почему умирают дети. Он ехал в поезде в предвкушении новой работы и служению мне. И на вопрос: «Если Бог добр, почему умирают дети»? Он нашел красивый и интересный, как ему казалось, ответ.
Прихожане с удовольствием слушали нового священника, тем более, это был ученный человек. Говорил он умно, интересно и красиво.
И эта женщина тоже пришла его послушать и поняла, что сейчас услышит ответ на свой вопрос. Она подошла к священнику и, скрывая, насколько важен для нее вопрос, она спросила:
– Батюшка, ты говоришь, что Бог всеблаг, так скажи, почему умирают дети?
– Ответ на этот вопрос не так прост, как кажется, – ответил священник, – видишь ли, у каждой души есть свобода выбора. И, поскольку Бог дал человеку свободу воли, каждый волен совершить грех. Но у греха есть последствия, в том числе, и гибель детей.
– Но ребенок ведь не совершал никакого греха, – сказала мать.
– Ребенок несет ответственность за грехи своих родителей и может расплатиться за их грехи своей смертью.
Она была грешна в понимании людей того времени – она этого ребенка нагуляла на одной пьяной вечеринке. Каким чудовищем ей показался тогда Бог и какой неразрешимой ее беда. Недолго думая, мать пошла и бросилась с обрыва.
Люди, которые слышали это, больше не пришли в церковь. Они игнорировали церковь пока молодой священник не попросился перевестись. На его место прислали старого алкоголика. Этот священник узнал о вопиющем поступке своего предшественника, и этот поступок вызвал в нем то же возмущение, что и вызвал в людях. Он пообещал разобраться, написал во все инстанции.
Люди были удовлетворены реакцией священника и снова стали ходить в церковь. Как-то его спросили, зачем все-таки Бог так поступил с ребенком и его матерью? Священник задумался, посмотрел пьяными глазами на прихожан и простодушно сказал:
– Не знаю, наверное, они ему зачем-то понадобились.
И прихожане остались удовлетворены этим ответом.
И ты, наверное, подумаешь, что я рассказываю о своей жестокости, потому что это, конечно же, я нашептал священнику ляпнуть эту глупость.
Нет, просто не каждое горе в этой вселенной должно быть пережито. Я дал возможность ей уйти. У этих двух душ – матери и ребенка должна была сформироваться прочная связь, ведь ей суждено было его растить. А растить молодую душу – это проблемы, это, зачастую, бедность, несчастья, трудности. И, если у душ нет крепкого родства, души не смогут преодолеть жизненный путь – озлобятся и спасать их потом из этого – такая головная боль. А женщина и ее ребенок воссоединились на небесах, готовые и следующий жизненный путь пройти вместе. Они стали мужем и женой, жили бедно, ведь он еще не научился жить.
– Интересно, что ты сказал этой женщине на небесах?
– Я предстал перед ней неряхой – в грязной одежде, с нечёсаными волосами и с глазами, которые смотрят куда-то вдаль. И все бормотал про себя: «Да я совсем другое сказал» «Мне не нужна война на севере» «Да не должен был он так рано умирать».
– Вы про моего ребенка? – спросила мать.
– Нет, – ответил я, – Я этому олуху сказал: «У меня грех перед той женщиной». А он додумал невесть чего, – а потом я обратился к ней, – Простите меня грешного, не всегда у меня выходит то, что надо.