Ансельмо машет зонтом, будто это может усилить тихий, ослабевший от испуга и волнения голос.
— Барон умер! — кричит он. — Но что вы делаете? Не приближайтесь! Они будут стрелять! Они способны на всё!
— Успокойтесь, — отвечают полицейские. — Успокойтесь! Опасность миновала. Бандиты пойманы.
Ансельмо уже не слушает их. Он спешит в мансарду к этим соням, но все шестеро ещё крепко спят.
Всё, что Ансельмо может сделать, это написать печатными буквами записку и положить её на видное место, чтобы они увидели, когда проснутся:
Затем он открывает комнату, в которой заперт Оттавио. Он тоже спит как ни в чём не бывало.
— Который час? — спрашивает он, проснувшись оттого, что Ансельмо распахивает окно.
— Половина шестого.
— Уже вечер?
— Утро, утро! Вставайте скорее!
— Зачем? Что может быть срочного в такое время?
— Вы забыли, что умер барон, ваш дядя?
— Конечно, — отвечает Оттавио, — надо позаботиться о похоронах.
11
Пройдёт много лет и, наверное, даже много веков, прежде чем голубые воды озера Орта вновь увидят такие похороны, как проводы в последний путь барона Ламберто, — лучше цветного фильма.
Даже день выдался совершенно необыкновенный, неповторимый. Солнце, скрытое лёгким туманом, освещало окрестности каким-то особым, серебристым светом, а горы словно подняли свой зелёно-голубой театральный занавес, отчего вдали за их вершинами появилась величественная Монте Роза, подобно великану, смотрящему со своей высоты на маленьких людей.
Ближние и дальние, на берегу и на холмах, повыше и пониже в горах — сколько колоколен вокруг озера? Больше тридцати наверняка. И все они с самого раннего утра обмениваются торжественным перезвоном. И с каждой колокольни любуется зрелищем какой-нибудь пономарь или служка.
Пятьдесят тысяч человек собралось на восточном берегу озера и по меньшей мере столько же на западном. Мыс, на котором расположен городок Орта, так заполнен людьми, что не будь в его основании прочной скалистой породы, он, наверное, погрузился бы в воду.
Барона Ламберто все знали и прежде, до того, как остров захватили бандиты. Он был хорошо известен при жизни. Нетрудно представить, каким знаменитым стал он теперь — после смерти.
Прах его перевезут на лодке с острова в Орту и отсюда в Домодоссолу, где находится семейный склеп Ламберто.
Между островом и Ортой всего каких-нибудь пятьсот метров — слишком мало, чтобы похоронный кортеж мог растянуться во всю длину, поэтому решили — пусть движется не по прямой, а зигзагами, на манер тех китайских мостиков, которые, ведя вас из пункта А в пункт Б, всё время поворачивают то вправо, то влево, чтобы вы могли полюбоваться панорамой с самых разных точек.
Открывает кортеж большая лодка, в которой сидят священник и служки. Среди них особенно выделяются внуки лодочника Дуилио, всюду сующие свой нос, — такие непоседы, что, кажется, сейчас побегут по воде и не утонут. Они ссорятся с другими детьми из-за ведёрка со святой водой и получают от священника пару хороших подзатыльников.
Затем следуют двадцать четыре совершенно одинаковые лодки. В каждой сидит генеральный директор банка со своим секретарём. Всего, следовательно, сорок восемь чиновников в чёрных костюмах и с мрачнейшими лицами. Дело в том, что, когда они прибыли на остров, гроб Ламберто, оказалось, уже закрыт.
— Но как же так, — удивились они, — а мы?
— Что вы? — спросил Оттавио с каменным лицом.
— Но... Мы... Мы хотели бы отдать должное... И кроме того, официально удостоверить, что это барон...
— Официально удостоверили это члены семьи, то есть я, его единственный племянник, и мажордом Ансельмо.
Таким образом двадцать четыре директора остались со своими сомнениями, и пока похоронный кортеж, петляя, движется по озеру, они продолжают терзаться всё тем же вопросом: кто всё-таки лежит в гробу — барон или загадочный самозванец? И если так, то где же настоящий барон?
За банкирами движется лодка с гробом покойного. Ею управляет Дуилио, прозванный в шутку Хароном, который сегодня и в самом деле выполняет роль перевозчика душ.
На лодке поднят чёрный флаг с огромной золотой буквой «Л» на полотнище. За лодкой с гробом следуют две поменьше. В одной сидит племянник Оттавио, притворяясь, будто вытирает слёзы белым с чёрной каймой платком. На самом деле, если б не боялся потерять равновесие, то, наверное, танцевал бы от радости. Ведь через несколько часов он узнает, какая часть безграничных дядиных богатств заполнит его пустующие карманы.
На другой лодке стоит, опираясь на сложенный подобающим образом зонт, мажордом Ансельмо. Он всё терзается своими подозрениями по поводу Оттавио. Но кто поверит ему, вздумай он открыто обвинить племянника барона в его смерти?