― Мама, а почему ты не разрешила брать те грибы с берёзовой поляны? Это ведь были молоденькие шампиньоны?
― Я ведь уже объясняла, молодой шампиньон очень легко спутать с белой поганкой.
― Не правда, у шампиньона споры чёрные! И "юбочки" у ножки нет, вот!
― Правильно, а у маленького? Споры ещё не спелые, они всегда белые, а сам гриб ― вообще шарик на ножке, различий нет вообще. А значит что?
― Не уверен ― не трогай...
― Во-во.
― Ты чего смеёшься? Кто чуть "Сатанинский гриб" в корзинку не положил? Хорошо, что позвал похвастатся "боровиком"... Это надо же, гриб красно-оранжевых оттенков, со срезом, синеющим прямо на глазах, и едва с "белым" не перепутать. Хотя гриб знатный, что да то да, почти до колена вымахал. И это на второй день после дождя то.
― А вот твои сыроежки мы ещё дома проверим.
―М-Я-А-У-у-у-у, ― послышалось со двора, прерывая разговор начинающих "грибников" с родителями. Семья дружно замерла, узнавая голос своего питомца.
Окрестные собаки тут же взорвались неистовым лаем, возмущённые столь вопиющей кошачьей наглостью. Со двора доносилось яростное шипение и ворчание. Потом что-то стукнуло, прошелестело по кустам и затихло где-то в кроне старой яблони.
―У-а-у-у-у, м-р-ра-у-у-у, ― всё так же звучало, но уже другими, более низкими голосами, а через миг перед хозяевами дома предстала кошачья драка во всей красе, с вырыванием клоков шерсти, плотно прижатыми к голове ушами, катанием стремительно извивающимся клубком в пыли, ударами когтистых лап и попытками добраться до противника зубами.
― Брысь! Акота! ― с громким топотом взрослые бросились разгонять драчунов. Те замерли, ещё миг глядя друг дружке глаза в глаза, и метнулись в разные стороны.
Два пятнистых зверя, один чёрно-белый, второй белый с... А вот тут интереснее, тёмные пятна были в рыжевато-серую продольную полоску, будто кто-то взял такого же чёрно-белого кота, и вместо чёрных пятен нарастил заплаты из шкуры другого животного. Дети узнали в нём "затворника", недавно выпущенного из дома. Но главное, их питомца нигде не было видно. Показалось?...
Дом был заперт, но внутри тоже никого не обнаружили. Ни в комнатах, ни в кладовой, ни в сенях, ни на чердаке. Взрослые и дети осмотрели каждый уголок в считаные минуты, - никого. Подошедшая родственница сказала что даже не подходила к дому. Впрочем, папа и так видел, что дверь никто не трогал. Вырванные травинки, случайно попавшие между дверью и косяком, когда он закрывал дом, так и висели когда он отпирал замок. На многоголосое "кис-кис", непрерывно звучавшее во дворе, также никто не отзывался. Наконец, минут через десять поисков, с яблони раздалось неуверенное, виноватое "мяу".
Пока длились поиски, кот сидел вцепившись за тонкие ветви дерева. Серая, пятнистая шкура. Сзади ― фон из серых же ветвей. Бликующая, колеблющаяся от ветра листва сверху отбрасывала тени, схожие с пятнами его окраса. Непривычное положение. Почти вниз головой, зацепившись когтями за сплетение тоненьких веточек.
Всё это делало животное практически невидимым для брошенного вскользь взгляда.
Заметить его можно было только внимательно всмотревшись, ориентируясь на голос. И даже точно зная, куда надо глядеть, люди лишь через несколько секунд понимали, что уже смотрят прямо на кота, столь хорошо он сливался с ветвями, прогнувшимися под его весом. Далеко не сразу различали всю переданную зрением картину. Человек смотрел, щурился, смотрел ещё раз, и лишь потом, в один миг, неверяще осознавал, что именно он видит.
Мама быстро поднесла стремянку, вместе с сыновьями установили её под "беженцем". Папа тем временем вылез на дерево, подобрался поближе к питомцу, и очень аккуратно стал пригибать ветки, на которых висел их кот. Зверь всё равно почти сорвался, но за миг до того, как растопыренные лапы замолотили когтями по воздуху, пытаясь уцепится за выскользнувшие веточки, мама схватила его за грудь и загривок. Вниз полетели только листья и завязи будущих, вернее, уже никогда не будущих, очень вкусных яблок. Почувствовав, что находится в человеческих руках, кот оглушительно замурчал, выплёскивая стресс смешанный с облегчением.
2.5.
― Что теперь делать то будем? ― спрашивал глава семейства, придерживая воткнутую в землю штыковую лопату за черенок, у жены. Перед его ногами лежала мёртвая молодая курица. Ещё не несушка, но давно не цыплёнок.
― Птицу закопаем, но нужно как-то за неё заплатить, нехорошо получается.