— Фу-ты ну-ты, лапы гнуты… — издевался рыжий. — Курицу не видел, а с котом связался!
Макс оскалил зубы, и тут Пятнистый сильным толчком в плечо сбил его с лап.
—Не тр-р-рож-ж-жь! — зашипел Маврик, выгибая спину.
— Цыц! С тобой потом разберемся! — бросил Пятнистый.
Маврик взвыл не хуже пылесоса и вцепился ему прямо в морду. Макс извернулся, вскочил и тяпнул Рыжего за ухо. Тот с визгом бросился прочь, а Маврик драл своего противника когтями, добираясь до глотки.
— Держись! — гавкнул Макс и ухватил Пятнистого за ляжку.
— Все на одного, да? — Пятнистый извивался, стараясь сбросить с себя осатаневшего Маврика.
— Нет, все за одного!
Пятнистый вырвался и побежал вслед за Рыжим.
— Один за всех! —победно проорал Маврик. — Мр-р-ряу-у-у!
— Ну, ты даёшь! — сказали Макс и Маврик одновременно.
— Пошли домой, — Маврик боднул Макса в бок.
— Попадётесь ещё! — пролаяли сзади.
Макс повернулся хвостом к беглецам, несколько раз кинул землю задними лапами и сказал:
— Ну пошли.
Спасти домового Трифона
После ужина Маврик шепнул Максу на ухо:
— Сейчас за Трифоном пойдём! Щель в заборе я уже нашел.
Хвост сам по себе вильнул в знак согласия. А Маврик сел перед выставленными у двери кроссовками и задумался.
— Вот эти берем, запомни! Те, что с краю.
— Ты что, зачем нам кроссовки?
— Нам и одной хватит. Она со шнурками, видишь? А остальные на липучках.
— Маврик! Объясни, что к чему.
— Трифона будем перевозить — сюда, на новое место. Это тебе придётся, у меня не получится.
— Ты что, меня запрягать собрался? Так ведь я не ездовой пёс, не хаски какой-нибудь.
— Можешь ты не перебивать? — Маврик огляделся по сторонам. — Вон, смотри, деревяшка валяется. Возьми её в пасть, держи покрепче и слушай.
Макс хотел обидеться, но понял: Маврик прав. Неугомонная таксичья душа не даёт слушать спокойно, а время не ждёт, солнце давно село…
Деревяшка на вкус оказалась очень даже ничего.
— Понимаешь, домовых раньше из старого дома в новый в лапте перевозили — это обувь такая была. Можно ещё на венике, только я его здесь не нашел, да нам его и не утащить — тяжело, неудобно. Так что кроссовка сгодится. Берешь её в пасть, и идём туда, к Трифону. Он залезает внутрь. Потом идём обратно. Здесь его выпускаем. Вопросы есть?
«Точно как Самый Старший Кузнецов разговаривает!» — подумал Макс и выплюнул деревяшку.
— Есть! А ты что будешь делать?
—Трифона уговаривать. Он одичал, бедняга, не верит никому. Люди его бросили одного в доме. Ушли и не вернулись. Он их ждал, ждал, а потом усыхать начал.
— Это как — усыхать?
— Ну… уменьшаться, скукоживаться. Да ты не бойся, донесем. Домовые и так не тяжелые, а он теперь лёгонький совсем… наверно. Я бы и сам эту несчастную кроссовку отнес, да у меня пасть куда меньше. Мне её не утащить.
— Понятно. А откуда ты всё это знаешь?
— Матушка рассказывала. Да и мы, кошки, с домовыми родня. Своих бросать нельзя.
— Точно! Кузнецовы так не поступают. Договорились.
Маврик проскользнул в кухню и тут же вернулся.
— Пошли! Все чай пьют. Пока не будут ложиться спать, нас никто не хватится.
Максу стало страшновато. Но он вспомнил тихий плач в заброшенном доме и покрепче ухватил в пасть кроссовку.
— Тс-с-с! — прошипел Маврик. — Не стучи когтями! Давай за мной!
По дороге пришлось несколько раз отдыхать: кроссовка оказалось тяжелой. Маврик крутился рядом, вглядываясь в темноту, и помалкивал. В небе висела полная луна, глядела вниз, на Лукошкино. Так и хотелось всё бросить, сесть и полаять на неё как следует…
Пролезть в дыру с кроссовкой оказалось сложно. Макс пропихивал её мордой. Маврик полз сзади, шипел и бранился в усы.
В доме было тихо. Маврик насторожился, мяукнул и тут же повеселел.
— Живой, отзывается! Успели! Пошли к печке. Только молчи, понял? Я с ним сам поговорю.
Кроссовку запихали под печь, в темноту и паутину, оставив шнурки снаружи. Маврик сел рядом и громко замурлыкал.
Под печкой заворошились.
— Домовой, домовой, пойдём со мной! — сказал Маврик и снова замурлыкал.
В подпечной темноте пискнули. Мышь, что ли?
— Всё, он уже там! Потащили! Ты за один шнурок, а я за другой. Раз, два — взяли!
Кроссовка вся перепачкалась в пыли и старой копоти. С неё спрыгнул паук и метнулся обратно в родное подпечье. Маврик басовито ворковал — наверно, уговаривал домового не бояться.
— Пошли домой! Теперь его поскорее накормить надо.