Помню, что февраль, но не помню, какое число. Опять идет мокрый снег. Видимо, к дождю. Странно! Прогнозы погоды все точнее, а погода все хуже... Посмотришь в окно: деревья и снег. А на кольцевой игрушечные машинки шастают туда-сюда, туда-сюда… Все им неймется.
Жизнь – это игра без правил, и поэтому победитель всегда терпит поражение. Уже виден свет в конце туннеля. Но кому он нужен, этот предсмертный свет! Знание и понимание – разные вещи. Чем больше знаешь, тем меньше понимаешь.
В тридцать четыре года, четверть века назад, ушел с радиозавода подальше от бесплатного спирта и устроился аппаратчиком на “Химволокно” поближе к бесплатному самогону. И влюбился с первого взгляда в худенькую, но жилистую голубоглазую каменщицу лет двадцати. И будучи давно в разводе, пригласил ее в гости.
Она, разумеется, пришла, но я уже лыка не вязал, измученный ожиданием и летней жарой. И открыл дверь в чем мать родила. Бедненькая лимитчица, увидев мои торчащие запчасти, ошеломленно взвизгнула и метнулась вниз. Я ломанулся следом, но не догнал – не мог попасть плечом в дверь. И больше ее не видел. Перешла класть кирпичи на другой объект.
“Теплое, женское, мягкое…” Не помню, кто сказал. Да это и не важно. Люблю костлявых… Юлечка занимается приватизацией. Забавно! И коса, как нимб, и сама хороша собой. Нет, несмотря ни на что, она мне нравится. Люблю истеричных и худощавых.
Что может быть лучше Жизни после Смерти? Лишь смерть, окончательная и бесповоротная. Ноги болят, ребра болят, откашляться – и то больно. Пора прекращать полеты во сне и наяву. Пора, мой друг, пора! Но кто за нас летать будет? Вы?..
Лет 30 назад Задорнов мне письма слал, подрабатывая литературным сотрудником юмористического отдела “Юности”. А сейчас у него слегка выхолощенный вид, но зато прекрасные зубы. Юность пришла и ушла, зато старость всегда с нами…
“Дневник”? Какой еще к черту дневник? Ночник! Свет слабый. И в углах комнаты – тьма кромешная. Гениям при жизни, как правило, не платят. К счастью, я не гений. Но все равно не платят.
В пьяном виде опять рухнул на стол. И теперь опять болят проклятые ребра. Пыталась перелезть с кресла на кровать и рухнула на пол. Поднял с трудом. То ли силы уже не те, то ли растолстела непомерно. Это какой-то идиотизм! Зачем разумному существу какие-то ребра? Мне пятьдесят шесть. Прекрасный возраст для трупа.
В пьяном виде стиль корявый, как кора дуба, зато в трезвом – изящный, как молодая Уланова. Я всегда был равнодушен к Музыке Сфер. Но ее гробовое молчание меня пугает… Ничего у меня не осталось, кроме двух поломанных пылесосов, раздолбанного унитаза и древнего холодильника, работающего, как часы. Час работает, два отдыхает…
Китайский телефон. Ремонту не подлежит. Пришлось покупать новый, 55 гривен. Дешевка! Японские детали, европейская сборка. Настолько европейская, что сипит, как юный сифилитик. Зато гарантия на полгода. Называть вещи своими именами? За это и посадить могут.
Тебе не нравится то, что я пишу? Ничем не могу помочь. Читай классиков. В свободное от жизни время читаю своего любимого Гегеля. Читаю – и уже ничего не понимаю.
Что за шум в благородном семействе? Опять драка, опять мордобой? Опять ужрались, как свиньи? Желудок сжимается, сознание расширяется – и мозги рвутся наружу, в открытый космос. Жизнь такая короткая. Не успел оглянуться – уже труп! Хорошо еще, если соседа. Кандальный звон – младший брат колокольного. Жалкая жизнь! И ее не компенсируют ни вечная память, ни торжественность смерти.
“Сестра Президента со мной на связи, так что будьте со мной осторожны…” – из вечернего заявления моей матери. Хоть плачь, хоть падай… В 87 лет пора быть на связи с Господом, а не с сестрой Президента. Жизнь – либо радостное движение к смерти, либо тоскливое ожидание вечной жизни. По утрам чувствую себя бессмертным, но к вечеру это чувство утрачивает свою новизну. Не ощущаю ни малейшей нужды искать себя в прошлых жизнях. Во-первых, я их не помню, а во-вторых, мне более чем достаточно этой.
"Мысли вслух" хороши тем, что их никто не слышит. Отопительный сезон не фурычит. Мать, лежа под четырьмя одеялами, всю ночь ноет, что ей холодно. А я молчу и пью. И сплю в верхней одежде. С шарфом на груди.