Пока не выпью утром несколько чашек дрянного кофе и не выкурю несколько сигарет, никак не могу сообразить, на каком я, собственно, свете – на этом или все еще на том? Всем нам суждено скончаться в третьем тысячелетии, кроме счастливчиков, застрявших в предыдущем. Практически здоров, теоретически – труп!
Стоило только смириться с мыслью о неизбежности собственной смерти, как сразу же из Небесной Канцелярии пришло официальное приглашение на торжественный обед.
Кислотные дожди. Прекрасно нейтрализуют щелочную среду моего желудка… Нет, мы не книжные черви, мы, скорее, желтые бабочки бесчисленных Чжуан-Цзы, бестолково порхающие в слепящем пространстве безвременья.
Посетил "Юность". Кофий дешевый исчез с концами. Купил прилукскую "Приму" и луцкое "Маселко". И по дороге зашел к Андрею. Натуральное кофе мужского рода на балконе 13-го этажа. Вид ох@ительный! Иначе не скажешь...
В бледно-голубой пасмурной дымке – сквозь и через – четко видна печально знаменитая "Баба с мечом" размером со спичечный коробок. А чуть поодаль – малюсенькие маковки церквей. Баба вздымает к облакам огромный "келих", полный шмурдяка. В проекте – щит, в реальности – черт-те что... Бёдер нет. Треугольник фигуры стремительно расширяется к плечам. Победа бездарности и патриотизма над бедным пейзажем матери городов русских.
У флюгера нос всегда по ветру, а зад – на колу. Отдельные красоты стиля могут иметь место, но не это главное. Главное – это принципиальная нехудожественность данного текста. Гори, гори, моя звезда! А погаснешь – все равно гори! Синим пламенем.
Чем интеллигентнее женщина, тем сильнее она хочет того, чего ей не в состоянии дать никто – любви! Импотенция – дело наживное, а потенция – вечное... Чем короче деревяшка, тем прочнее на ощупь. Надо быть как Вова. Или как Ванька. Лежишь себе тихонько в мавзолее или в канаве – и не дергаешься по пустякам. Житейская мудрость отнимает у человека самое главное – животную радость существования.
7 ноября у нас уже официально не празднуют. Красное число в календаре еще в прошлом году заменили на черное. Но пять тысяч стареньких коммунистов прошли по Крещатику до памятника Ленину с развернутыми знаменами и транспарантами. На две тысячи меньше, чем в прошлом году.
– Ну что, гнием?
– Гнием помаленьку!
Опять пять утра. Опять маман бурчит в полусне, в вечном полусне что-то неразборчивое. А дождь все шуршит, все скребется под окном, как холодная красноглазая мышь размером с город. Неуютно…Уютно только двигателям внутреннего сгорания… Двигатель внутреннего сгорания уже погубил землю. Хорошо себя чувствуют лишь автострады и нефтяные скважины.
Продрав очи, лежу и гляжу на противоположную стенку. На свои немногочисленные оставшиеся картины. Варварская жизнерадостность чистых цветов бьет по мозгам, как из двустволки. Встаю и иду на кухню. Там нет ничего оранжевого, и солнца нет на стене, зато есть чайник, сигареты и мокрый распушившийся снег, гротескно укутавший все ветви и веточки тополей и вязов, торчащих за окном. Белоснежная благодать на фоне черных стволов. Графика природы строга. И почти божественна.
Бросаю в окно хлебные корки. Птички летят стаями на предмет пожрать. Голубиные шеи переливаются всеми цветами радуги. Крутят головками и застывают как изваяние, уставясь на меня своим мистическим рыбьим взглядом. Да, эту мысль можно было бы сформулировать изящнее. Но стоит ли стараться?.. Она бы стала похожа на записную бл@дь, а не на порядочную голую женщину. Если сразу не нашел точное слово, бессмысленно его искать в серой полутьме дня.
Опять проклятый дождь противно шуршит за окном. Два час ночи, а сна – ни в одном глазу! Лежу с Урсулой Гуин, толстой, но умной бабой и читаю по складам "Обездоленных". Голова деревянная, член картонный, зубы стальные…
Любовь правит миром, ненависть – друзьями по партии. Эта фраза стара, как мир, но за истекшие десять тысяч лет ничего в мире не изменилось: разве что любви стало чуть меньше, ненависти – чуть больше… Европейцы такие же люди, как мы. Но мы – не такие... Слишком нищие и слишком озлобленные своими победами, своим всемирно-историческим прошлым.
Мать два года лежит, как бревно. Мое любимое бревно. Пусть глухое, как пень, но зато говорящее. Доживем до понедельника! А потом, может, и до вторника... Культура – дура, а штык – молодец. Но, к сожалению, идиот.
Коню понятно, что истины космологии не менее субъективны, нежели истины человеческого общежития. Глаз оптического телескопа видит одно, глаз радиотелескопа видит другое, мозг видит третье, а копыта ощущают четвертое: шероховатую поверхность Млечного Пути.