Мозг спит, а тело упорно гнет свою прямую линию. Мне двенадцать, ей восемнадцать. Дело было еще на Дальнем Востоке. Пришла, сняла свитер, легла на пол, прижалась пышной белой грудью к чисто выскобленным половицам и поплыла брассом, не двигаясь с места. Через час ее забрали в "дурку". Лица не помню, зато грудь помню. Для пацана лицо женщины – это грудь… Я не нуждаюсь в твоей любви. Похоже на то, что я ни в чьей любви уже не нуждаюсь. Погода стояла хорошая, но гнилая. И дождь не шел, а висел в воздухе.
Сброд любит брагу, интеллигенты – спирт-ректификат. Лишь середнячки любят и то, и другое. Честь им за то и хвала! Интеллигентный человек интеллигентен даже в сортире: всегда спустит за собой воду… Совсем обалдел: три ложки кофе на чашку чая.
В правом глазу завелась червоточина. Обрывок паутины в виде вопросительного знака. Пошел к окулисту. Девица лет 30-ти. Очень не понравилась. Так и расстались, недовольные жизнью и друг другом. Половины зубов уже нет, а глаза все еще есть... Да святится имя твое, Всевидящий и Милосердный!.. После такой зимы и весны не захочется.
В эмоциональной ткани моего универсума моль равнодушия проела дыру размером с конскую голову. Можно рассмотреть, наконец, что там на белом свете делается. Талант у меня редкий, но такой крохотный, что гонорара хватает лишь на сигареты. Точнее, хватало... в те далекие времена, когда гонорары еще платили. Доброжелательное отношение ко всем и каждому – моя единственная добродетель. Я живу в том мире, который сам выдумал. И он мне нравится. Подайте Христа ради сто грамм на пропитание...
25 февраля две тысячи забытого года – чучело Леонида Кучмы, президента независимой Украины заковали в кандалы, посадили в клетку и возили по Крещатику на потеху публике. Украинский вариант русской масленницы… Дестабилизация власти на руку всем, кто рвется к власти. Я оптимист! Уверен, что хуже не будет. Хотя и убежден в обратном.
"Суицид – это убийство человека обществом". Эмиль Дюркгейм. Умирать надо в полном сознании – со стаканом водки в дрожащей с похмелья руке! Завещаю себя вам, дорогие черви!
8 утра. Из соседнего парадного выходят три помятых бомжа женского пола. Близкого к женскому...
– Зубы крошатся...
– А у меня последний вчера выпал.
– Мужчинка, у вас сигаретки не найдется? Кхе-кхе...
Ответа нет. Нет ответа.
...Вечером в наш магазинчик заскочила Валентина. Глаза серые, губы сиреневые, косички дугой. Подбрасывал до потолка вплоть до закрытия. Прощаясь со мной, ухватила маму-ляльку за большой палец и гордо заявила, что в понедельник идет в первый класс. А во вторник – во второй. А я так и остался в первом.
Приехал из Черкас хроменький Б. и, позвонив Ван Ванычу, начал полоскать ему мозги своей доморощенной метафизикой, обвиняя в стереотипности мышления и в недостаточной отзывчивости к великим, как всё простое идеям.
– Я всю жизнь ломал стереотипы, свои и чужие, – робко оправдывался Ван Ванычу
– Целки ты ломал, а не стереотипы! – вопил Б.
– Сам ты Б.! – обиделся Е.Б.
– Я не Б., я – Е.Б.! – обиделся Е.Б.
На этом и сошлись в мнениях.
Большую часть суток я оптимист. Чего и вам желаю.
В США количество самоубийств превышает количество убийств. Ничего не понятно... То ли убийц у них слишком мало, то ли самоубийц много.
Страшные ночи, веселые дни... Уже ноябрь. Но золотая осень все длится и длится.
Одним, чтобы жить – необходимо во что-то верить, другим – достаточно просто жить. Всегда им завидовал. Верить в богов глупо, не верить – еще глупее. Поэтому верю.
Мать скоро умрет. Все умрут... Опять один останусь… Наша духовность растворяется в нашей животности, как крупинка соли в воде.Звездное небо над головой и серая каша в черепе. Прекрасная пара. Бог – чаще всего – просто фигура речи. Но зато какая фигура! Всевышний, разумеется, не дебил, но и умом – в нашем понимании – отнюдь не блещет. То что потухло – уже не погаснет.
– Дорогие экскурсанты! Памятники руками не трогать. Эй ты, дебил в камуфляже! Кому говорю, руками не трогать! Невозможно работать... Никаких невр не хватает.
С умным видом собирает под лавкой окурки, набивает ими трубку и медленно раскуривает ее, снисходительно поглядывая вокруг. У советских собственная гордость!
У постсоветских – тем паче... Остались от счастья лишь рожки да ножки безмозглого здравого смысла. Ништяк! Прорвемся! А не прорвемся – туда и дорога. В вечную круговерть протоплазмы.
Спина болит, и руки ноют. Сладостный воздух предсмертных перемен входит в горло с сигаретным дымом… Мать еще жива. Живее всех живых. Стараюсь не проспать ее уход. Вскакиваю ежесекундно. Болезнь матери излечила меня от запоев, смерть – излечит от жизни. Бедняжка совсем спятила. Заявила с радостной улыбкой, что завтра встанет и пойдет. И с этой мыслью умиротворенно заснула.