О таком киевском деликатесе не мечтал ещё ни один каннибал. Вот и лады!
— Обойдусь, — решает В. Ваныч, — как-нибудь и без них. Мы, бывшие интеллигентные человечки, БИЧи значится, из самоедов. Сами себя создали, сами и изведём... Во славу нашего оскудевшего Отечества — Украины.
...Ночью опять Ван Ваныч не спал: писал полусказки. От них нисколечко не тошнит, а вот от водки поташнивает. Раз интеллигент — носи свой диабет, а то и чахотку за пазухой.
Чехов умер от чахотки, а нас и СПИД не берёт. Потому как спидометры поизносились и бодрые озорные малявки проносят мимо нас свои СПИДоискательные спидолы на разбитных шустрых ногах... И за это им большое спасибо!..
А вот утром пришёл сменщик и даже спасибо не сказал за мой бессонный добросовестный труд. Его Ванькины проблемы не трут... И даже больше — не чешут! Вот и почесал Ван Ваныч домой.
Но днём тоже не спал. Пьян без вина…
Такая вот пьянка!.. Сам на сам... С жизнью.
В этой жизни кто только рядом не трётся, кто только в небо не рвётся, кого только рядышком нет...
Есть и дуры, и дундуки, и куры, и петухи...
Однажды один гениальный петух нашёл в куче жемчуга большое навозное зерно. И так громко закукарекал, что солнце встало на час раньше...
А другой гениальный петух живописал этот случай в своём романе и получил Шнобелевскую премию. Но шнобель оказался у него совсем-совсем маленький, вот и всей премии — маковое зёрнышко на бумажной тарелочке. Бедное создание! Богатое духовно...
Хоть и встречают в жизни по описанию, а премируют в соразмерности со шнобелем. Ядовитое такое богатство...
К одним пристаёт, а другим не в коня корм! Хоть теперь и Ванькиных книг не пиши, а только чирикай-каркай по-страусиному. Оно ведь со шнобелями у страусов как-то наружней...
А у приблудной селявки со шнобелем случился конфуз. Бросилась ниц и давай свой шнобель рассматривать — прямо в луже, без зеркала!
— Не бойся, дорогая! — Буркнул ей, проходя мимо Ван Ваныч, и угреб за собой. — Гениальность тебе не грозит. Она не заразна. Ода даже не передаётся половым путём. Лучше возьми со шкапчика немытые гранчаки, ополосни и маршируй к столу говорить за народ. За всю нашу квелую постчернобыльскую популяцию. Ей и точно досталось... Но ты не о том? Так о чём же, сболтни!..
— Буду говорить за народ, — брякнула селявка с похмелья.
— Нет, уж, уволь… Любить Народ?.. А на что?! Это какое-то дикое извращение. Тут на одного человека силёнок едва-едва хватит. Чего дура ревёшь: не о тебе речь! Греби на диван, ублажу... Нет?!. Тебе ТВОЙ НАРОД жалко? Это того полковника отставного подлавочного, или Драгана усопшего, или того хмыря, что взвывает, чтоб ложки из “Эммануэля” не пиздили? Во имя Господа нашего... Да перестань ты реветь! Хочешь, я тебе опять что-нибудь тёпленькое о себе расскажу...
— Угу...
—...Тогда слушай. Ван Ваныч всегда наплевательски относился к смерти. Но чтобы не шокировать окружающих всегда присутствовал на собственных похоронах. А вот тело своего в гробу не разу из дому не выносил... А на что ему спотыкаться обо всякую мертвечину. Уж лучше не хилософствовать над вечноусопшим до времени, когда мёртвый проснётся...
Да и так существует кое-что поважнее чем... смерть и весь этот гроб с музыкой. Наливай! Ибо усилия наши что-нибудь изменить завсегда будут напрасны. В родном нашенском Бандостане порядочные люди в глубочайшей нирване...
Вот и Ван Ваныч однажды убедился в тщете человечьих усилий. И ушёл из жизни. Но вскоре, чертыхаясь, вернулся. И больше без спросу никуда не выходил. А зачем? Когда его и так вышвырнули с ринга житейского...
Чтобы, во-первых, не объелся всех радостей жизни, а во-вторых, чтоб ими не захлебнулся... Хватает на фонфарик и ладно. А что ещё найдётся-приблудится — это уже от везенья.
А как-то шёл Ванька, шёл, и нашёл девушку своей мечты. Она лежала, пьяная в сиську, у самой бровки. Ван В. вздохнул и лёг рядом. А за что ему, собственно, эту девушку ненавидеть, когда лежит она доверчивая и только шепчет:
— Бери меня, Ванька! Твоя я...
И достал тогда Ван Ваныч московское издание “Дневника психопата”, двухтысячного года, и по слогам прочитал:
“Ерофеев! За что вы ненавидите женщин? Женщин надо любить! На то у них и п!з!а”