Выбрать главу

И лишь потом звонил в ближайшую дверь.

А однажды Ван Ваныч искал Человека. Днём с огнём. Но так и не нашёл...

Зато нашёл Женщину... Но она оказалась селявкой...

Но “какова жизнь” Ван Ваныч знал уже без неё...И потому он ей не поверил.

А опрокинул ещё добрый гранчак, и уже пьяный в дупель, всю ночь искал че-ло-ве-ка!...И лишь к утру нашёл... что-то большое и тёплое...

На собственной кровати...

А тут однажды Владим Владимыч заявил Ван Ванычу:

— Мы обыватели! Нас обувайте вы!

Но Ван Ваныч не понял. А когда понял, уже обули, натянув на дырявую голову изящный, но дырявый сапог импортной демократии с аляповатыми кисточками и пластмассовыми бубенчиками...

Смейся, паяц! И завивай горе верёвочкой...

От горя и недопоя Ван Ваныч сварил и съел куклу своей дочери.

— Опять нажрался! — возмутилась жена и послала Ван Ваныча в “Детский мир”... За новой куклой... Но денег хватило лишь на бутылку.

Завершался Год Дракона… В середине декабря Ван Ваныч опять изрядно пил. Но не по-чёрному. По полтора литра плодово-ягодного...

На Рождество уже не пил. Посмотрел вокруг трезвым взглядом — и увидел дочь. Вытянулась, похудела, похорошела. На дискотеки ходит... А ещё вчера в садик ходила. И в куколки играла... И сейчас играет...

Опять подарила мышку. Размером с котёнка. Сама сделала. Глазки-пуговки, ушки розовые, чёрная, но обаятельная…

А Ван Ваныч ничего не подарил. Нет, вру, подарил дракона. Сиреневого...

Не любил Ван Ваныч рептилий! И всё равно приятно...

Детки хорошеют, конфетки дорожают. Всё дорожает...

Кроме жизни.

Однажды на Ван Ваныча накатило... И стал он писать сказки. Писал, пописывал, чуть было гением не стал, но ударился сдуру в реализм. Так больно ударился, что аж искры из глаз посыпались...

Тут уж даже жена его пожалела. Покачала головой и говорит:

— Больно ты,Ван Ваныч, в реализм ударился.

— Больно, — мрачно согласился Ван Ваныч. — Душа болит.

Схватился за сердце — и внезапно дал дуба!..

Но жена не взяла. И позвонила знакомому хилеру. Хилер явился незамедлительно... Умылся, почистил зубы, побрился, принял душ, продезинфицировал полость рта, помыл ноги и голыми руками ампутировал Ван Ванычу душу... Вместе с яйцами... Тут бы и сказочке конец, да конец мешает...

Оклемался маненько Ван Ваныч и стал жить-поживать, жену жевать и c хилером-благодетелем водяру хлебом закусывать...

А душа — на кой ляд она сдалась? Не говоря уже о яйцах... Гривна — десяток, пара — двугривенный... И к старости жена стала обоже-ствлять Ван Ваныча. Да так интенсивно, что он сам в себя поверил и даже стал громыхать, как молодой бог...

Но как ни громыхал, Богом так и не стал. Зато встал! И стоял — будь здоров! Как Ванька-встанька... Счастливая старость!

О ДРУЖБАНАХ ВАН ВАНЫЧА

СКАЗКА О ПАЛЬЦЕ - Однажды Драган попал в больницу. И поломал палец... Медсёстры ходили вокруг него, щупали палец и удивлялись, как можно взять и поломать такой большой здоровый палец.

— Симулянт! — взвизгнула старшая медсестра, когда палец ткнул её в бок, сдвигая вместе со стулом с насиженного места у окошка...

Но палец её не слышал. Он жаждал Любви и Света. И упорно двигался по избранному пути, пока не пророс на полтора метра в форточку...

Здесь воспоминания Драгана о мятежной судьбе собственного пальца начинают путаться и двоиться... Истина — как всегда — где-то посередине. Но где?..

Нет ответа! И всё-таки...

Палец болтался в форточке, как дерьмо в проруби... Но клёва не было...

Клёво было вчера, когда палец был на своём месте...

На него садились ангелы и перелётные птицы, гадили и клевали в маковку. Но однажды сел трехцветный попугай, слинявший из клетки Главврача этой больнички, жуткого сумасшедшего дома, замаскированного под кардиологи-ческий диспансер, и рассказал опупевшему от изумления пальцу много инте-ресного и поучительного...

Не выдержав информационного взрыва, палец начал скукоживаться, ссыхаться...

Бедный попугай-эрудит, потеряв под собой опору, сверзился с высоты четвёртого этажа и сломал себе шею. А палец благополучно встал в строй — на предназначенное ему Господом и Судьбой место…

Была ранняя весна. Медсёстры что-то чирикали в палате, но палец не слышал их, наслаждаясь щебетом птиц и общением с девственной Природой...

Шёл тёплый майский дождь, гремел гром, молнии били в палец, как в маковку Храма, а он всё рос и рос, пронзая тучи, пока не пробил алмазным когтем хрустальный небосвод и не возлёг вольготно на Небесном престоле, смахнув по небрежности с райских небес на грешную Землю любимый канделябр Господа Бога.