Так что со всяким внешним проявлением божественного в жизни у меня не сложилось, хотя по вере я спонтанно-стоический иудей, секулярист, хранящий в доме на видном месте кипу... Мой народ мне дорог, прежде всего, по понятию древней веры, которую из него не выбили за три с половиной тысячи лет, как теперь уже ничем не выбить память о Пушкине из россиян. За последние двести лет эта память срослась с народной...»
И точно! Сказывают, что однажды А. С. Пушкин решил стать Профессионалом и подал заявление о приёме в Национальный Союз Писателей Орияны. Но его не приняли. Сказали, что нет мест, а если честно — и Союза-то никакого нет.
— Проклятый царизм, мать его!.. — выругался в сердцах Александр Сергеич и вызвал на дуэль некоего Данте Алигьери...
И пристрелил, как щенка.
А Штылвелд продолжал усердно кропать очередную эпистулу:
«...Ван Ваныч. очень люблю со времени нашего знакомства в 1994 году. С тех пор он перешёл в разряд пенсионеров, а я из учителей в безработные, что усугубилось в 1997 году, когда сел на нищенское пособие по уходу за парализованной матерью, она перенесла обширный правосторонний инфаркт.
Месячная таблетка от государства на мою собственную персону — пять гривен в месяц. Любить такое государство-истребитель нельзя... Поэтому приходится любить флюиды окрестного мира. В февраля 1999-го вступил в свой третий законный брак с киевской художницей Ириной Диденко — прекрасный человек и тончайший график, моложе меня на 17 лет и выше на десять сантиметров...
С тех пор маюсь одной великой маятой — об устройстве где бы то ни было двух талантливых людей, для которых Киев плотно закрыт. А ведь в киевских газетных “сучках”, по крайней мере, платят неплохо. Но нас это пока слабо касалось, хотя однажды уже вкушали...
Но кто-то то и тело перебегает дорогу... Поскольку теснятся многие, а выскакивают наверх, выскальзывая из окрестного дерьма, единицы... В принципе вся эта газетная ХЕРомантия мне не по душе, оба ищем выход на московские издательства, но и там толчея и суета сует несусветная...
Ищем давно и плотно, крепко сцепив зубы, но кроме нечистоплотных посредников в Харькове, Донецке, Киеве ни на кого порядочного не натыкались...»
И Штылвелд полистал свой дневник. Чего-то он еще не сказал:
«…Когда маленький человек появляется на улице, возникает вопрос: а как живем мы, люди, и что происходит все время вокруг нас с такими же как и мы маленькими людьми? И чем сами мы их, Господи, обижаем? И прощаешь ли ты нас, Гошем?!. AZA NIZI NAZA — волшебная фраза-полиндром из фильма великого Феллини "Восемь с половиной".
ВРЕМЯ ПОДУМАТЬ И ВРЕМЯ ПРИДУМАТЬ. В этом и соль, из которой следует, что главное — не тащиться на запятках у времени: AZA NIZI NAZA...Жизнь никогда так просто не отпускает от себя тех, кто хоть однажды попал в ее липкие сети...
AZA NIZI NAZA... Но, послушай же, Веле! Орияне сейчас не до тебя, как и не до таких же как ты! Она сейчас сыто получает свои “новые” деньги, которыми ей просто некогда накормить всех голодных, да и неуместно ей делать такое... К чему? Уж лучше бы всем нищим духом получить вместе с этими “новыми” деньгами и какую-нибудь новую липовую ментальность. И замолчать о своей недопетренности... AZA NIZI NAZA...».
“Человечество вечно совершает ошибки, то и дело уничтожая как отдельных людей, так и целые цивилизации... В этом мире всё и все обречены на забвение... AZA NIZI NAZA...AZA NIZI NAZA... AZA NIZI NAZA... “ — нравоучает даже во сне карлик Бом.
А Ван Ваныч спешит на торжественную кремацию... Поскольку однажды Ван Ваныч, нажрамшись, влез на трибуну и заявил митингующим, что ему — время тлеть, а остальным — гнить... И вспыхнул на прощанье синим пламенем...
Жить вечно — бесчеловечно!..
«...Читая ваши письма к Ван Ваныч, а они прекрасные образчики эпистолярий, нахожу, что стык двух когерентных источников эпистолярного жанра сможет воспламенить многих... Кстати, тот же Джек Лондон написал за свою жизнь более сорока тысяч писем!..
Что же касается чисто человеческого отношения к вашему заказному документальному литераторству, то очень страшная цена — платить гипертоническим кризом за книгу, в которой, наверняка, приходилось себя ломать. Подобное мне известно: гадко и больно, хотя одновременно временно сыто...