Она выпуталась из моих объятий, шмыгнула носом, безвольно вытянув руки перед собой.
— Не лучше… мне уже двадцать два, а я до сих пор… — и она вновь заплакала.
Когда она немного успокоилась, я сказал:
— Так это же хорошо. Сейчас редко кто себя бережет. Люди раскрепостились, спят с кем попало. А чувств-то нет, понимаешь? Как в той песне: «ночь без любви, утро без обиды». Это должен быть особый человек. И потом, тебе всего лишь двадцать два. Всего лишь, слышишь?
Тоня горько всхлипнула.
— Если интересно, я тоже не ловелас, — утешительно сказал я. — Девственность потерял в двадцать пять. И что же? Жив, здоров, как видишь.
Она вытерла пальчиками слезы, взглянула на меня.
— Ну? — я улыбнулся. — Все нормально.
— Правда? — наивно спросила она.
Я рассмеялся, обнял ее.
— Правда, Тонь. Честное-пречестное.
Вот так мы сидели, обнявшись некоторое время. За окном уже была глубокая ночь.
Затем Тоня принялась одеваться, я отвернулся.
— А можно я у тебя останусь? — спросила она робко, когда справилась.
— Можно, — отозвался я. — Только бабушке позвони, скажи, что у подруги переночуешь, чтобы не беспокоилась.
— Давно уже позвонила, — и она чуть улыбнулась.
Я хмыкнул.
— Ладно, тогда предлагаю идти спатушки. — Я поднялся с кровати. — Располагайся, будь как дома.
Глаза давно привыкли к темноте, и я увидел, как Тоня взглянула на меня.
— А ты?
Я пожал плечами.
— Устроюсь на кухне, на мягком уголке.
— Останься, — попросила Тоня, вытянула руку и положила на мятую постель. — Останься со мной, пожалуйста.
Я на секунду замялся, заподозрив подвох, но в голосе этого не почувствовал.
— Хорошо, — сдался я. — Только свет выключу на кухне. Ты ложись.
Я вышел на кухню, подошел к раковине, набрал полные ладони воды и плеснул в лицо. Прохладная влага немного взбодрила. Я вытерся бумажными салфетками, — полотенце опять куда-то запропастилось. Затем выключил свет, запер окно и тихонько вернулся в спальню.
Тоня лежала на боку, свернувшись калачиком. Неужели так быстро уснула?
Я осторожно накрыл ее одеялом, прилег рядом в одежде, как был, набросил покрывало и закрыл глаза.
Утреннее солнце уже пробивалось сквозь занавески, когда я проснулся. Я потянулся, приятно хрустнули суставы. На кухне послышался легкий шум, и воспоминания вчерашнего дня заполнили тяжелую голову. Тоня.
Я с кряхтением поднялся, приходя в себя. Затем встал, немного размялся и вышел из комнаты.
На кухне Тоня хлопотала у плиты.
— Привет, — хрипловато поздоровался я. Она резко обернулась, видимо не слышала меня, улыбнулась.
— Привет, — мягко и привычно застенчиво сказала она. На щеках появились милые ямочки. Во взгляде — ни тени смущения. Хм.
— Кофе будешь? — осведомилась она.
— Буду, — кивнул я и плюхнулся на табуретку. Голова была тяжеловата, кофеек был бы очень кстати.
Тоня по-хозяйски достала из шкафчика турку, пачку початого кофе, бросила две ложечки с горкой, налила воды из кувшина-фильтра и поставила на газ.
— Как дела? — спросил я осторожно.
— Хорошо, — отозвалась она. — Убралась немножко. Если ты не возражаешь.
Я только дернул плечами и осмотрелся. И правда. Порядок. Чуждый, дикий и необузданный в наших пенатах. На навесных полочках — вымытые чашки и стаканы, на сушке для посуды — расставлены тарелки. Исчезли залежи пыли на холодильнике и стеллажах. Клеенка на столе, и та была чиста как никогда.
Ого. Оказывается, вон как можно.
— Там у тебя в холодильнике были просроченные йогурт, сметана и сыр, я их выбросила. Если не возражаешь, — прибавила она и села напротив.
В моем холодильнике водился йогурт? Как он там вообще оказался?..
— Не возражаю, — согласился я. — На йогурт планов точно не имел.
— Как спалось? — спросила Тоня и подперла подбородок ручкой. Веселая вся такая, сияет.
— Нормально… А тебе?
— Тоже. — Она смотрела на меня с интересом.
— Ты веселая, — заметил я.
Она захохотала.
— Да, Сереж, — сказала она, отсмеявшись. — Ведь вчера у меня был самый лучший в жизни день рождения. — И она вновь посмотрела на меня этим своим взглядом, от которого накатывалась приятная неловкость.
В турке поднялась густая пенная шапка.
— Кофе подходит, — хрипнул я.
Тоня спохватилась, быстренько выключила газ, взяла чашку с полочки и медленно перелила в нее содержимое турки. По кухне разлился восхитительный аромат свежего кофе. Я невольно сглотнул слюну.
— Тебе с сахаром? — спросила Тоня.