Довольная Аграфена покормила мужа теплой картошкой, вознамерилась налить рюмочку, но Мосес Артурович отказался. Вместо этого он велел бабе выйти с ним до курятника и там, подальше от чужих ушей, стал расспрашивать — кто таков Божий Атаман, откуда взялся и почему мужики его слушают. Оказалось, его превосходительство объявился в деревне через месяц после войны во главе небольшого, но хорошо вооруженного отряда. Захватить власть в селе, где половина людей еле таскала ноги, было несложно. Но держать под дулами автоматов толпу сельчан Илье показалось делом неблагодарным. Он заявил, что избран богом, небесные ангелы хранят его от радиации и нашептывают пророчества о конце света и скором пришествии Христа. В доказательство он предъявлял безупречную шевелюру, железное здоровье и, казалось, неиссякаемую мужскую силу — а ведь в деревне первый год после войны почти никто из мужиков не мог.
Ей, Аграфене, тоже выпало попробовать благодати — только сыночек родился глупый. А у других и здоровенькие рождались, да и до сих пор рождаются — половина деток в селе Ильичи. Пашка, он от второго мужа; первый умер в Смоленске, он свекровь навестить поехал, там и остался. А со вторым, Шуркой-пришлым, ее Атаман у колодца венчал. Хорошо жили, только Шурка крут был — и ногами бивал, и кулаком проходился по пузу. Один разок недосмотрела — дурачок в суп чихнул, — так Шурка его порешить хотел, еле-еле собой прикрыла, он по лицу ботинком вдарил, с тех пор глаз высох. Застрелили его у Гагарина, когда Пророк в дальний набег ходил. Вернулся б — и Пашку не доносила б. А так огородиком пробавлялись, грибами, Любавка с семи лет помогала везде, раньше и козочка-кормилица блеяла, так о прошлом годе сломала ногу — пришлось зарезать… Да, а Илья-Пророк правду чуял: где что творится, откуда враги придут, какая погода будет. Больных, случалось, руками лечил, кому помогало. Когда собаки из лесу поперли — загодя велел изгородь ставить, тын уже потом выстроили. И никто село не жег, не грабил, живность не уводил. Наоборот, вся округа Спас-Углы почитает столицею, Пророку кланяется, дань шлет. У них даже два рабочих трактора есть и армейская бронированная машина, бензин Ангел выменивает в Покровке, на мясо. А пушки чугунные местный умелец отлить в яме придумал. Одна взорвалась, остальные стреляют — редко, но метко, отбиться пока хватает. Так что дай бог Божьему Атаману Илье-Пророку долгой жизни…
На следующий день была свадьба. Рейсеры гуляли шумно, мужики держались скромнее. Невеста счастливой не выглядела. Почему — Мосес Артурович понял, увидев ее наутро после брачной ночи — заплаканную, избитую, с вырванными волосами. Похоже, мужу супруга не угодила. Илья-Пророк повадился бить ее каждый день, а после первого выкидыша выгнал вон и взял новую женку, из пленных. Той повезло больше — она забеременела тотчас и через несколько месяцев уже гордо носила острое пузико. Жизнь в селе шла своим чередом. Пару раз случались пограничные стычки, взбунтовалась деревня Грязищи, и рейсеры выжгли ее дотла. Кто-то рождался, кто-то умирал, кого-то пригоняли вместе с коровами и лошадьми из других областей. Пророк читал свои проповеди, пару раз в месяц и вправду впадая в припадки то ли ясновидения, то ли безумия. Однажды во время приступа он разоблачил заговор, троих мужиков и бабу вытащили из толпы и тут же, на глазах у всех расстреляли. Унылый Мосес Артурович каждый вечер заплетал атаману волосы, умащал драгоценную бороду и по отдельному повелению чесал пятки, пока повелитель не соизволит заснуть. С атаманскими женами было проще — у трех старших закучерявились отрастающие шевелюры, мягкие и красивые, — за одно это они готовы были носить чудо-мастера на руках.
С Аграфеной все было ладно, пару раз она попробовала прикрикнуть на мужа, но быстро увяла — ссориться парикмахер терпеть не мог, но и от своего мужского главенства в семье отказываться не собирался. Дом отстроился, печь обмазали глиной, щели в бревнах заткнули, крыльцо подновили и разбухшие рамы подрезали. Дети отчима полюбили, малыш Пашка вскоре стал называть папой, дочерям он велел говорить «дядя Мосес». Стало сытнее, под Рождество Атаман от щедрот подарил молочного поросенка и пожилую, но вполне еще дойную козочку. Единственным горем в семье стала смерть дурачка Юры — девчонки недосмотрели, он наелся снега в мороз, начал маяться горлом и в неделю сгорел от лихорадки. Мосес Артурович чувствовал, что здоровье начинает сдавать, пару раз у него приливала к голове кровь, иногда по утрам не сразу получалось встать из-за тяжелой одышки, но он надеялся успеть поставить Пашку на ноги и выдать дочерей замуж. Незаметно Аграфенины дети стали ему родными.