Мать, любившая литературу и искусство, оказала огромное влияние на младшего сына, спроецировав на него, в частности, сожаление о том, что у нее так и не родилась дочь. Пьер-Феликс, кажется, был крайне робким ребенком, замкнутым, «почти девочкой»[83].
В 1952 году, когда он в возрасте 22 лет покидает отчий дом и селится со своей подругой Мишлин Као на той же улице, через два дома от родителей, Гваттари упоминает в своем дневнике конфликт между Мишлин и матерью, показывающий, что мать любила его особой любовью: «Настоятельное желание матери контролировать мои ночи приводит меня в ужас, (надо заметить, что отец в этом деле остается зрителем)»[84]. Некоторое время спустя он записывает: «Я никогда не осмеливался любить свою мать. Не иметь смелости полюбить свою мать – значит обречь себя на бесконечные колебания на пороге жизни. Я все время удаляюсь от мира. Я не чувствую его, не погружаюсь в него. Я одновременно и слишком близко, и слишком далеко от материнских объектов. я умираю от всего этого»[85]. Три года спустя он снова пишет в дневнике:
Эта строгость, которая дает мне такую логическую твердость в рассуждениях, в материях чувств быстро оборачивается скованностью; дух системы, из-за которого за пределами собственной системы я оказываюсь безоружен, в отчаянии, в упадке, – как мне кажется, идет от моей матери. Она переезжает в Монтуар. Корит меня за то, что я ее бросил. Темперамент, не склонный делиться. Потребность в клановости у меня, видимо, тоже от нее. Я так много от нее унаследовал, потому что она дала мне жизнь, – вот так история! Она слишком на меня повлияла, жить вместе стало невозможно[86].
Одно из первых воспоминаний об отце восходит к 1933 году – Феликсу три, и отец заявляет ему: «Должен тебе сказать, что мы собираемся провернуть одно дельце». Эта фраза, родившаяся из отчаяния первых лет кризиса, отмеченная неослабевающим желанием выбраться из него, станет своеобразным принципом жизни для маленького Феликса, на которого она произвела глубокое впечатление: «По-моему, всю свою жизнь я только и делал, что проворачивал то или иное дельце»[87]. Но успех этой инициативы имел свои побочные эффекты для младшего ребенка: родители стали реже бывать рядом, и маленький Пьер-Феликс быстро почувствовал себя брошенным. Он пытается показать, что несчастен, но не может это как следует выразить, переводит все в соматику до такой степени, что его бледность и замкнутый темперамент в конце концов начинают вызывать беспокойство у родителей. Его отводят к врачу, который советует отправить ребенка в деревню отдохнуть, и «тут меня, который был так привязан к жизни вместе с братьями и всеми остальными, отправили в Нормандию, к довольно суровой бабке, где я оказался отрезан от всего»[88]. Очевидно, что Пьер-Феликс очень тяжело переживал эту разлуку, причиной которой, как ему кажется, стало отдаление матери – у нее не хватало на него времени: «Я плакал, когда они приезжали меня навестить и когда уезжали. Я был страшно несчастен»[89].
Травматическая сцена
Именно у бабушки и дедушки в Лувье произошла травматическая сцена, вызвавшая, по-видимому, радикальные изменения в его поведении. Идет 1939 год, Феликсу Гваттари девять лет. Виктор, отчим его отца, бывший шахтер из Монсо-ле-Мин, имеет обыкновение слушать радиопередачу «Предатель из Штутгарта». Для этого он уносит приемник в туалет и оставляет дверь открытой: