Лиан Мозер встает во главе Recherches в 1967 году, в разгар латиноамериканских революций: Фидель Кастро, Че и партизанская война в Боливии. Чтобы расширить небольшой кружок «Левой оппозиции», Гваттари с друзьями в том же году создает Организацию солидарности с латиноамериканскими революциями (OSARLA), которая также работает без руководящего центра: каждая из ее групп занимается отдельной латиноамериканской страной. Такая организация имеет возможность мобилизовать более широкий круг участников. Так, Гваттари получил возможность снова пересечься со своим давним товарищем по троцкизму Аленом Кривиным.
В конце 1960-х мода на коммуны, пришедшая из Америки, распространяется среди протестной французской молодежи: «Мы собираемся обобществить нашу рабочую силу и торговать ею, требуя справедливой цены. А деньги, которые мы от этого получим, мы разделим, они послужат процветанию наших идей, нашей рабочей силы, нашего течения»[312]. Из этого опыта, как надеется CERFI, возникнет другая форма субъективности, которая может родиться из «коллективной сборки высказывания» или из «новой субъективности группы», исходящей из пространственной мультилокализации: «Это городское сообщество»[313].
Глава 5
Жиль Делёз: брат героя
Лето 1928 года, Довиль, где летом отдыхает семья Делёз: на фотографии пятилетний Жорж держит за плечо своего младшего брата Жиля. Они оба одеты в клоунские костюмы. 1934 год, снова фото из Довиля: Жиль делает вид, что курит, свернув бумажку в папиросу, ему девять лет. В следующем году они снова позируют вдвоем, на этот раз в теннисных костюмах, с ракетками в руках. Жорж все так же держит своего младшего брата за плечо. И потом все, больше никаких фотографий. Старший брат исчез с горизонта. Больше мы не встретим его следов.
Между тем старший брат сыграл важную роль в формировании личности Жиля Делёза, пусть даже как отсутствующий субъект. Жорж Делёз поступил в военную школу Сен-Сир, чтобы стать офицером. Во время войны вступил в Сопротивление. Арестован нацистами и депортирован, умер по дороге в концентрационный лагерь. Родители, считающие старшего сына мучеником, переживают глубокий траур. Жиль Делёз вдвойне страдает от гибели брата: что бы он ни делал, в глазах родителей этого все равно будет недостаточно на фоне героического подвига старшего брата.
Результатом станет раннее отвержение семьи, о котором вспоминает его друг Мишель Турнье, конфидент Делёза:
Жиль всегда комплексовал из-за своего брата Жоржа. Его родители устроили настоящий культ старшего сына, и Жиль не простил им обожания, обращенного исключительно на Жоржа. Он всегда был вторым, посредственностью, тогда как Жорж был героем[314].
Ни в каком другом свидетельстве или тексте нельзя найти следов этой обиды. Жан-Пьер Фай, его дальний родственник, вспоминает, как ребенком стал свидетелем странной и необъяснимой сцены: «Во время войны моя мать отправилась на похороны молодого человека, погибшего по прибытии в концентрационный лагерь Бухенвальд, и там присутствовал юный [Жиль] Делёз, с перекошенным от боли лицом, потрясенный»[315]. После войны эта травма быстро вытеснится или будет вспоминаться с иронией. В 1951 году, будучи преподавателем философии в Амьене, Жиль Делёз будет рассказывать своему ученику Клоду Лемуану о том, что у него был брат, «идиот, который во время жестокой инициации новичков в Сен-Сире проткнул себя шпагой. Это его смешило. Он выставлял брата идиотом»[316].
Жиль Делёз, постоянно разоблачавший фамилиализм и ограниченную буржуазную атмосферу, родился 18 января 1925 года в 17-м округе Парижа. Он терпеть не мог вспоминать о своем детстве. Тем не менее во время съемок передачи «Алфавит» с Клэр Парне он все-таки вспомнил несколько ключевых моментов своей юности.
Его отец Луи Делёз был инженером, хозяином малого предприятия с одним наемным работником, рабочим-итальянцем, они занимались гидроизоляцией крыш. По отцу Делёза тяжело ударил кризис 1930 года, ему пришлось поменять профессию, пойти работать на авиационный завод. Победа на выборах «Народного фронта» привела в ужас этого предпринимателя правых взглядов, близкого к движению «Огненные кресты». Он разделяет ненависть своей среды к этому Леону Блюму, еврею, возглавившему исполнительную власть. А его сын Жиль вспоминает о необыкновенном моменте летом 1936 года, когда ему было одиннадцать: он с восторгом наблюдал за тем, как на пляжах Довиля появились первые люди, воспользовавшиеся оплачиваемым отпуском. «Это было грандиозно»[317].
317