Жил ли апостол Пётр

Существовали ли, вообще говоря, какой-то Павел, какой-то Петр?

После того, что мы выше узнали о них обоих, вопрос этот вполне законен. Ну, а ответ? Может быть, может быть, и… не существовали. Мы этого не знаем[27]. Возможно, что в раннехристианском движении сыграли свою роль мужи с этими именами. Но, во всяком случае, хоть сколько-нибудь надежных сообщений об этом мы не имеем. Прежде всего можно еще, пожалуй, утверждать об историчности Павла, каковая, — как думают, — подтверждается «мы — частью», т. е. так называемым рассказом Деяний о путешествии, где употребляется местоимение «мы».

Однако, и здесь нам следует сильно и сильно задуматься, так как и «рассказ о путешествии» составлен в интересах этого апостола. Если существовал какой-то Павел, то он вряд ли был чем то большим, чем: основателем небольших захолустных общин, и от остальных апостолов отличался только более свободным отношением к иудейскому закону. Мы знаем только, что во втором веке среди верующих в Иисуса должны были существовать два направления, которые боролись друг с другом, представляемые одно — христианами из иудеев, другое — христианами из язычников, при чем первые ссылались на апостола Петра, вторые — на Павла, автор же Деяний пытался оба эти направления примирить друг с другом[28]. Но, во всяком случае, противоположность между ними не могла быть слишком резкой, в противном случае не могли бы, конечно, о Петре рассказывать то, что он ел вместе с язычниками, а о Павле, что он в иерусалимском храме исполнял культовые обряды (Деяния, 21, 26; 24, 17). Думается, что в соответствующих рассказах из жизни обоих апостолов просто нашли, свое отражение различные события, которые в те времена не раз случались и которые одно направление ставило в упрек другому.

4. МАТФЕЙ, 16, 18 сл.

При всем том стоит вне всякого сомнения, что послания Павла, по крайней мере, — послания к галатам, к римлянам и оба к коринфянам, — были написаны раньше евангелий, ибо оба последние (к коринфянам) не только лежат в основе послания к галатам, но и само оно (посл, к гал.) вместе с посланием к римлянам и первым к коринфянам повлияло на рассказ об исповедании Петра в синоптических евангелиях. Это влияние названных посланий на евангелия столь общеизвестно, совпадение в словах в рассказе об исповедании Петра у Марка и Матфея — столь неоспоримо, что обнаруживаемую этим связь (между посланиями и евангелиями) не отрицают и сами теологи. Авторы евангелий, когда писали свою историю об исповедании Петра, имели перед глазами послания Павла. В особенности это заметно у Матфея, где слова — «блажен ты, Симон, сын Ионин; потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но отец мой, сущий на небесах» и т. Д.(16, 17) — списаны со слов послания к галатам (1, 15 сл.): «Когда же бог... благоволил открыть во мне сына своего... я не стал тогда же советоваться с плотию и кровию». И если евангелист заставляет Петра к словам «ты — Христос» прибавить «сын бога живого», то также и это вызвано посланием к галатам, в котором в названном месте речь идет тоже о познании сына божия. По словам послания к галатам, Павел откровение об Иисусе получил непосредственно от самого бога. И вот, согласно написанному в духе Петра евангелию, также и Петр должен был получить такое же откровение. Быть может, словами «сын бога живого» этот евангелист действительно думал усилить стоящее в его источнике у Марка простое выражение — «ты христос», как это утверждает Грилль. Во всяком случае, это было бы логично, так как 16, 16 Матфея отнюдь не является единственным местом, где другие признают Иисуса Христом. Так, — по изображению самого же Матфея, 14, 33, — ученики, по случаю хождения Иисуса по морю, говорят ему: «истинно ты сын божий». Да и другие, как например, оба слепых, бегущих за ним со словами: «помилуй нас, Иисус, сын Давидов» (Матф. 9, 27), и народ (12, 23) видят в нем чаемого мессию. Возможно, что сам евангелист просто даже забыл об этом и безо всякой задней мысли ввел эту прибавку под влиянием слов послания к галатам. Во всяком случае, зависимость Матфея от послания к галатам не может годиться для того, чтобы пробудить в нас доверие к историчности слов Иисуса у Матфея, 16, 18 сл.

27

Были ученые, отвергавшие историчность самого Павла. Так, проф. Иензен видел в нем, как и в Иисусе с Моисеем, лишь переработку образа и мифа о вавилонском герое Гилгамеше. С. Люблинский считал Павла вместе с Пеаром и Иисусом — тремя разновидностями одной и той же мифической фигуры древнееврейского божества сектантов, чем объяснял также массу бросающихся в глаза совпадений в «историях» их всех.

Jensen — «Moses; Jesus, Paulus», 1909 г.

С. Люблинский, назв. соч., стр. 161-176 (глава «Павел»). П.

28

Наличие двух враждебных друг другу направлений, — иудеохристиан и языкохристиан, — объясняется социальными условиями тогдашнего времени. Христианство зародилось в среде еврейских пролетарских масс Палестины, враждебно относившихся не только к своей аристократии, но и к римлянам, своим угнетателям и эксплуататорам, и к союзникам последних грекам. Поэтому они обосабливались от них и цепко держались за иудейские элементы христианства. Отзвуки этого сохранились также в евангелиях, напр. в запрете Иисуса ученикам ходить к язычникам, в словах: «я послан только к погибшим овцам дома Израилева» или в именовании язычников «псами». По мере расширения пропаганды христианство выходит за пределы Палестины и попадает в новую социальную среду, прежде всего, к «боящимся бога», — язычникам, которые поклонялись иудейскому богу, но не признавали многих еврейских обрядов и обычаев, напр., законов о пище и, особенно, обрезания. Эти круги, тоже пролетарские, охотно принимали новое социальное учение, но отбрасывали его резко иудейские стороны. Еще резче это выступило на сцену, когда через посредство христиан из бывших «боящихся бога» христианство проникло в чисто языческую среду, где, вдобавок, существовала антипатия к евреям и всему еврейскому, — отзвук антисемитизма, выросшего на почве экономической и политической борьбы языческой и еврейской буржуазий, втянувших в эту борьбу народные массы. В результате сложились две группировки христиан: принимающих юдаизм и его отрицающих, между коими завязалась борьба, причем, как всегда бывает, наметилась и примиренческая партия. Длиться долго борьба не могла: христианство все более и более захватывало массы языческого пролетариата, а еврейский национальный мессия все более и более принимал черты интернационального пролетарского спасителя — христа,. Победу языкохристианского направления ускорили неудачные восстания евреев против римлян, кончившиеся разрушением Иерусалима и рассеянием сынов Израиля по Римской империи: иудеохристианство, оторванное от своей родной почвы, перенесенное в новые социальные условия, лишилось своей основы и должно было уступить. См. К. Каутский, назв. соч. стр. 324-334.

Полезно прочитать, но только помня, что автор — теолог, книгу Э. фон-Добшюца «Древнейшие христ. общины» в сб. «Общая история европейской культуры», т. V, стр. 271-471, изд. Брокг. -Эфрон. П.