Откровение Иоанна, которое, по всей вероятности, отражает дохристианские воззрения, тоже говорит о «двенадцати апостолах агнца» (21, 14), последние же здесь, явно, стоят в связи с двенадцатью зодиакальными знаками. Августин даже определенно сопоставляет двенадцать учеников господа с зодиакальными знаками, солнечного пути («О граде божием», 15, 20). В таком виде выступают они также на средневековых часах, например, в Мюнстере, близ Штрассбурга (Страсбурга), между тем, как валентинианец Феодорит замечает: «двенадцать апостолов занимают в церкви то же самое место и играют ту же самую роль, какую играют в материальном мире двенадцать зодиакальных знаков: как последние оказывают влияние на произрастание, так те — на рождение душ» (Эклога. 26)[32].
Через это возведение двенадцати апостолов к двенадцати зодиакальным знакам, мы, таким образом, оказываемся в центре древневосточной мифологии (совокупность сказаний), из каковой, — как мы увидим ниже, — выросла также фигура «князя апостолов» — Петра. А если число «двенадцать» учеников неисторично и, явно, вылилось из связи бога-Иисуса с астральным мировоззрением Востока, то нельзя уже более избежать подозрения, что и все признание существования учеников Иисуса не имеет под собой никакой исторической подкладки, тем более, что эти ученики, — исключая только, в крайнем случае, Петра, Иакова и Иоанна, — эти ученики фигурируют в качестве простых нулей за единицей — Иисусом, и даже нельзя рассмотреть, какую же, собственно говоря, роль они играют в истории Иисуса и к чему они были нужны спасителю.
Эти «двенадцать» в евангелиях называются апостолами или посланцами, Иисус посылает их на проповедь или благовестие о скором наступлении царства мессии и для исцеления болезней, между тем, как они обычно служат, собственно, только для того, чтобы вызывать Иисуса на некоторые изречения и давать ему повод к произнесению притч и правил поведения. Однако, как прикажете понимать то, что Иисус наделил их «властью» совершать такие исцеления и что могло заставить его поручить двенадцати, очевидно, незначительным и, даже до «тупоумия», непонятным мужам проповедь «благой вести» (евангелия), более глубокий смысл которой он, говорят, сам скрывал от своих слушателей? Вся история о двенадцати в евангелиях не имеет под собою абсолютно никакого основания. Она сама заставляет нас видеть в ней только чистый вымысел.
Рисунок, взятый с одной из. древнехристианских гробниц и изображающий двенадцать апостолов. Последние изображены стоящими, в руках у ннх книжные свитки, — намек на проповедуемое ими «слово божие». Один из них, как представитель всех, правой рукою держится за венец, — символ их победы и небесной награды.
Около голов всех апостолов изображены звезды, кои ясно подтверждают и выявляют еще сознаваемую Художником, исконную, первоначальную связь 12 учеников солнечного Иисуса с двенадцатью зодиакальными знаками или созвездиями.
Далее, — по словам Епифания, — задолго до Иисуса слово «апостолы» было употребительным именем для помощников первосвященника, каковые вместе с ним составляли одну корпорацию, с ним совещались о законе и, прежде всего, имели задачей сообщать остальным верующим распоряжения своего начальства, а также собирать подати или налоги в пользу Храма с находившихся вне Иерусалима иудейских общин. И в Иисусе видели первого первосвященника.
При этом первосвященник, чтобы придать своим требованиям характер обязательности, так же выставлял себя преемником Моисея, как римский папа, «наместник Христа на земле», выдает себя за «преемника апостола Петра» и, через него, Иисуса, и он требовал для своих посланцев такого же уважения, какого требует Моисей для двенадцати начальников — князей колен израилевых, или папа — для своих кардиналов и епископов.
32
А. Немоевский приводит снимки с любопытного ковчежца для мощей, на четырех стенках, которого (из слоновой кости) вырезаны 12 апостолов и над каждым из них по зодиакальному созвездию.
Ковчежец восходит к средине 10 века и по частям хранится в музеях гг. Мюнхена и Берлина. Много материалов о связи апостолов с созвездиями приводит А. Иеремиас, делающий также попытку разобрать смысл прозвищ некоторых из них. -
Попытку, и весьма неудачную, точно указать место каждого из 12 апостолов в зодиаке сделал Вильгельм Эрбт. К нему, к сожалению, примкнул А. Древс, почему в своих «Евангелии Марка» и «Звездном небе» он ряд евангельских сцен, по нашему мнению, объяснил неправильно.
Например, оба они символ Иуды Предателя видят в созв. Стрельца, тогда как, хотя бы, из «благословения Иакова» ясно, как день, что Иуду должно символизировать созв. Льва.
Что же касается упоминаемого здесь Феодорита, то Древс или ошибается, или же, скорее, допускает описку. Свою ссылку на него он заимствовал, по-видимому, из вышеуказанной книги А. Иеремиаса, взявшего ее, в свою очередь, у исследователя (половины 19 века) Норка, или непосредственно у последнего. Но у Норка — Иеремиаса (а также Немоевского) стоит не Феодорит, а Феодет (не Феодот ли?).
Валентин, живший в средине 2 века, был одним из самых выдающихся «еретиков» — сектантов, т. е. разошедшихся с учением господствующей, церкви, и выработал необыкновенно сложное, туманное учение о божестве. Он учил, что первоначально существовала Непознаваемая Двоица, из которой затем различным образом произошло несколько десятков таинственных божественных существ — эонов, представляющих собою: 1) полноту божества, 2) мир, средний между божеством и материей, и 3) мир материальный. Один из самых низших эонов сотворил природу и ее венец — человека, от коего пошли люди. Когда последние погрязли в грехе, то один из высших эонов — Иисус, приняв на себя прозрачное человеческое тело и пройдя чрез земную женщину Марию, «как вода чрез трубу», сошел на землю для раскрытия людям, тайн божества и спасения.
Данное учение Валентина, разбившееся потом на многие ручейки, любопытно в двух отношениях. С одной стороны, оно является ярким показателем, выражением бессилия тогдашней интеллигенции понять совершающийся на ее глазах глубокий социальный сдвиг в Римской империй, — разложение старых хозяйственных форм и зарождение новых, — и обусловленного этим непониманием шараханья интеллигенции в сторону мистики с ее таинственными «непознаваемыми» силами (здесь — «эонами»), якобы, господствующими в мире природы и человеческого общества. С другой, оно любопытно и тем, что служит одним из красноречивых доводов в пользу мифичности Иисуса, так как вряд ли можно было бы о реальном, земном человеке развивать такую туманную, «надземную» философию.
О Валентине и его учении см. Ю. Николаев «В поисках за божеством», стр. 282-311; 1913 г.
А. Немоевский «Философия жизни Иисуса», стр. 99-100; изд. «Атеист», 1923 г. П.