Древневавилонский рисунок, изображающий прохождение солнечного божества чрез небесные ворота или врата. Древние признавали существование двух ворот на небе. Одни ворота, — по их воззрению, — находились в созвездии Ража, на которое падает точка летнего солнцестояния (тропик Рака). Пройдя эти ворота, солнечный бог или герой приближался , к смерти или сходил в преисподнюю, выход из коей заграждался вторыми воротами, — в созв. Козерога (точка зимнего солнцестояния и тропик Козерога). Пройдя последние, он выходил из преисподней, воскресал и возносился на небо. Эти астральные идеи нашли свое отражение в раннехристианских мифах о схождении Иисуса в ад, его воскресении и вознесении на небо.
В качестве бога начала всех вещей, Атлант был не только носителем небесного свода и, в качестве Скалы-бога, греческим подобием Хиюна — Геракла, но в то же время и водным богом: в указанном месте Одиссеи читаем, что он знает глубину всего моря.
В таком случае он сливался с Протеем, морским богом, в котором, возможно, тоже видели носителя небесного свода, так как, например, в «Энеиде», XI, 262, Вергилия идет речь о «столбах Протея», которые на востоке, будто бы, соответствовали столбам Атланта или Геракла на севере или западе.
Впрочем; греческий Протей сливался в одну и ту же личность с митраистическим Кроносом и финикийским Небесным Ваалом (Сатурн, Хронос) не только через посредство Атланта.
Его имя, которое, — по Преллеру, (назв. соч., 609), — выявляет его, как «первоначало водной стихии» (изначальная водная стихия — «апсу» вавилонян), соответствует имени «праотца всего», как именуется финикийский Небесный Ваал-бог, а также имени Зервана акарана, «не имеющего возраста времени», несотворенного творца всего, как называется древнейший бог персидского неба. Орфики представляли его с золотыми крыльями, двуполым, быкоголовым или двуглавым, со змеей на львиной голове, каковыми нам встречаются на изображениях митраистический Кронос и финикийский Мелькарт. При этом он тоже изображается с небесными ключами, каковые, у него указывали или намекали на «ключи моря» («Орфич. гимны», 25, 1).
По словам Геродота, — в Мемфисе, в Египте, Протей пользовался особым почитанием, при чем как Симон Волхв, будто бы, рядом с собой имел Елену, так и египетский Протей стоял в связи с «чужеземной Афродитой», т. е. Ашерой, храм которой, находился около его святилища. Посему, Протей был первоначально только греческим именем финикийского бога неба и солнца. И если греки представляли его предпочтительно в виде бога воды, чем-то вроде морского старика, по поручению Посейдона, пасшего его стада, морских животных, то еще финикияне обычно отожествляли его с изначальной водой, океаном (Океан или Посейдон)[45].
Дружественный и доверчивый, каким он был, Протей, однако, слыл у греков, прежде всего, ненадежным, капризным и непостоянным духом, постоянные превращения образа которого делали его, по словам Гомера, почти неуловимым существом. При этом греки меньше имели в виду прихотливость и непостоянство моря, чем солнце, которое зодиакальный знак, в область коего оно вступает Вместе с тем, Протей, вследствие своего тождества с солнечным богом, является великим оборотнем, могущим принимать самые разнообразные виды, а его связь с водой объясняется тем, что солнце в начале года находилось в знаке Водолея (эпоха Тельца) и его шествие по остальным зодиакальным знакам толковалось, как превращение Водолея в различные образы зодиакального круга[46].
Далее, 68 глава египетской «книги мертвых» также знает бога, который исполняет обязанность привратника душ в подземном царстве и который, как таковой, владеет ключами этого царства: это — Петра (скала — камень), форма или разновидность водителя мертвых — Анубиса[47].
Петр, — как было сказано, — носит имя Симона, переднеазиатского бога — столбов. Павел называет его «столпом» («столбом») иерусалимской общины; Иисус именует его «скалой, камнем», на котором он созиждет свою общину, «царство небесное», и «врата ада не одолеют ее»; ему же он дает поручение: «паси овец моих». Если мы припомним теперь характер Петра, обрисованный нам евангелистами и Павлом, его искренность, но также и непостоянство, ненадежность, нерешительность, — одним словом, его способность превращаться, изменяться, то еще яснее выступит перед нами родство между Петром и Протеем (каковое, конечно, не может быть этимологическим родством имен).
45
Древс почему-то и незаслуженно не вводит самого Посейдона в качестве самостоятельного звена в свою мифологическую цепь первообразов апостола Петра. Морской владыка Посейдон слыл у греков также стражем врат ада, так как последний, будто бы, находился сразу же под морским дном.. Эти врата сделаны из огромной скалы или камня, за ними томятся враги богов — титаны, тщетно пытающиеся вырваться оттуда и броситься на небо. Посему, Посейдон является в то же время и небесным стражем. Мало того, так как, — думали, — море и земля покоятся на огромной скале, и только названный бог потрясает ее, даже раскалывает, производя землетрясения, то его считали колебателем земли и ее устроителем, установителем, а посему, в некоторых местностях, напр., в Фессалии, называли «Петреем» т. е. «скалистым» или «камнестроителем, скалозиджителем». Прозвище «Петрей», по корню, родственно и, по произношению, похоже на прозвище «Петр». Добавим, что Посейдон считался иногда отцом Протея и часто сливался с ним.
С. Люблинский, — назв. соч., стр. 150-151. П.
46
Наоборот, Протей свое непостоянство и вечную видоизменчивость получил именно от прихотливости, непостоянства морской поверхности, где волны в своей причудливой игре и игре пены в глазах суеверных моряков могли принимать виды и формы самых различных существ и даже предметов. Отсюда — масса фантастических, необыкновенных морских рассказов-сказок. Астральная же форма мифов в большинстве случаев форма позднейшая, продукт позднейшего, — если можно так выразиться, — утонченного миросозерцания и поэтического творчества; позднейшая она и в мифе о Протее, — первичная же форма его, — как сказано выше, — морская, водная. П.
47
Жаль, что Древс не указывает источник, откуда он заимствует сведения о боге Петре 68 главы «Книги мертвых». Несомненно, защитники историчности апостола Петра поставят в счет Древсу, что он вышеназванного Петра, для имени коего сам же дает перевод чрез «скала, камень» и, значит, видит в нем греческое слово, — этого греческого по имени бога находит в древнейшей египетской, чуждой каких бы то ни было греческих влияний, Книге мертвых. Последняя была названа так потому, что клалась в гроба умерших, чтобы служить им в качестве путеводителя по загробному миру. П.