В св. Матфея, 18, 21, Петр; задает Иисусу вопрос, — сколько раз прощать своему брату, — что дает тому повод рассказать притчу о безжалостном заимодавце.
Как видите, наше историческое знание о Петре не обогащается даже при чтении евангелия Матфея, несмотря на любовь и пристрастие последнего к этому апостолу, каковые проявляются, между прочим, в том, что он настойчиво и определенно выставляет Петра первым среди всех апостолов. (Матф. 10, 12).
Такого обогащения не пожелают видеть и у Луки, 5, 1, в истории о чудесном улове рыбы, по случаю какового Иисус назначает Петра «ловцом человеков». — Ведь и здесь мы имеем дело только со старинным сказочным мотивом, который, между прочим, встречается также в «Сказках тысячи и одной ночи». Да и слова, с которыми, — по св. Луки, 23, 31, — Иисус, имея в виду скорое отречение Петра, обращается к этому апостолу, не дают нам ничего нового:
«Симон! Симон! Се, сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу. Но я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих».
Эти слова говорят только то, что Петр после своего отречения вследствие молитвы Иисуса о нем скоро опомнится, а затем будет утешать и ободрять своих братьев, которые еще более падут духом, чем он сам.
Ставить их в связь со вручением Петру ключей и даже находить в них речь о незыблемости и неприкосновенности церковной веры, — все это предоставим католическому искусству изъяснения священного писания и тем, кто может слышать, как растёт трава.
Вот и все, что прибавляет Лука к рассказам Матфея и Марка о Петре.
После этого, нельзя возлагать больших надежд и на четвертого евангелиста. Общепризнано, его произведение — целиком догматическое, а что он выдает за исторические факты, все это он просто позаимствовал у остальных трех евангелистов и обработал. сообразно своей цели, при чем с этим материалом он обращается совершенно произвольно. Поэтому, не следует придавать никакого значения тому, что у Иоанна Петр умышленно отодвигается на задний план, чтобы тем резче выдвинуть на первый план любимого ученика господа, Иоанна. Так, Петр здесь в рассказе о призвании Иисусом учеников стоит не. на Первом месте, как у синоптиков, а только на третьем, при чем призывается через посредство своего брата — Андрея (Иоанн, 1, 35). При омовении ног господь подходит к Петру только во вторую очередь, как к второму ученику по счету или порядку, и апостол не соглашается дать свои ноги Иисусу для омовения, а когда Иисус говорит ему, что он в таком случае не будет иметь части с ним, то Петр тем поспешнее соглашается на омовение (Иоанн, 13, 15 сл.). Когда Иисус сообщает своим ученикам, что один из них предаст его, то Петру, чтобы спросить его, кого он имеет в виду, приходится прибегать к помощи того ученика, «которого любил Иисус» (13, 21 сл.). Правда, за то Петр оказывается самым мужественным из всех учеников, так как, — по св. Иоанна, — он является тем, кто при аресте Иисуса отсекает правое ухо слуге, Малху, за что, конечно, получает замечание от Иисуса (18, 10 сл.). Но в пасхальное утро на пути ко гробу господню Петра опережает или обгоняет любимый ученик Иисуса. (20, 3 сл.), — это, конечно, детски-наивный вымысел с целью вознести этого ученика над Петром. Да и в дополнение к этому евангелию, где занятый рыбной ловлей Петр, при виде господа, не долго думая, бросается в море, чтобы подплыть к нему, и вторично получает чудесный улов, — этому Петру за свое замечание о любимом ученике Иисуса приходится от последнего выслушать порицание.[11]
Если послушать, то сколько вам наговорят об евангельском Петре. А если после этого заглянешь в евангелия, то невольно поражаешься» как мало, в сущности, они имеют, что сообщить нам о нем, — не говоря уже о том, что все их рассказы являются простым вымыслом, лишенным какой бы то ни было исторической действительности.
2. В ДЕЯНИЯХ АПОСТОЛОВ.
Деяния апостолов сходятся с евангелиями, прежде всего, в том» что они, хотя в своей первой части и уделяют главное внимание Петру, изображая нам его речи и чудеса, все же не выставляют его главным руководителем общины, а отводят ему место. позади Иакова — «брата господня», и не приписывают ему никакого особого положения. Так, когда Петр окрестил сотника Корнилия с семьей и, минуя предварительный прием в иудейскую общину, обратил их в христианство, то ему пришлось отчитываться за это и оправдываться перед другими апостолами и братьями, при чем, он в данном случае отнюдь не ссылается на данную ему Иисусом власть — вязать и разрешать, а приводит чисто фактические основания (Деяния, 11)[12]. Также и на «Соборе апостольском», где решался вопрос о проповеди среди язычников, верх одерживает речь не Петра, а Иакова (Деяния, 15).
11
Данный Ианнов миф о чудесной ловле рыбы вскрывает нам одну любопытную сторону евангелий, почему на нем следует остановиться. В св. Луки есть рассказ о том, как. ученики с Петром во главе целую ночь безрезультатно ловили рыбу, а когда еще раз закинули, «по слову» Иисуса, сеть в море, то вытащили столько рыбы, что сеть стала рваться. Здесь-то Иисус сказал Петру, что «отныне будешь ловить человеков» (5, 1 — 10).
Иоанн этот миф, связанный у Луки с самым началом деятельности Иисуса, призванием первых учеников, использовал, отнеся ко времени после воскресения Иисуса из мертвых, и переработал так: когда после безрезультатной ловли сеть, по совету явившегося ученикам Иисуса, была заброшена в море с правой (счастливой) стороны и вытащена Петром, то оказалась наполненной «большими рыбами, которых было сто пятьдесят три; и при таком множестве не прорвалась сеть» (21, 1 — 11).
На последнем числе — 153 больших рыбы — остановился В. Смит и пришел к любопытному результату. Он спрашивает сначала, почему оказались пойманными как раз 153, а не 152 или 154 рыбы?, а затем отвечает:
«Дело становится ясным, когда мы обращаемся к (ветхозаветной) 2 книге Паралипоменон. Там сообщается, что «исчислил Соломон всех пришельцев, бывших тогда в земле Израилевой... и нашлось их сто пятьдесят три тысячи шестьсот» (2, 17). Еврейское слово «Элеф» («алфим»), правильно переведенное здесь чрез «тысяча» («тысячи»), очень часто означает «племя» («племена») или «большой, род» («рода») и, согласно приведённому месту, евреи полагали, что число (больших) языческих племен на земле=153.
Последние-то, в числе 153, и есть те «большие рыбы», кои были уловлены во всезахватывающую сеть церкви, новой религии. Думается, сомневаться в правильности такого толкования не приходится.
Совпадение между числами вряд ли может быть случайным, а предлагаемое объяснение совершенно просто, естественно и удовлетворительно.
Думается, никто не пожелает оспаривать это из-за числа 600. Ведь только «тысячу» или целое племя можно считать «большой рыбой». «De minimis non curat lex», — «закон не обращает внимание на мелочи», но на них обращает внимание тот, кто измышляет, создает миф».
Следовательно, пред нами не какой-то исторический факт, а так наз. евангельская цифровая символика (образное выражение), выражающая идею христианской проповеди, уловившей в сеть Петра-рыбака все племена мира.
Смит, «Ессе Deus», стр. 32-33.
См. также статью А. Немоевского — «Улов Петра» в его польском журнале «Mysl Niepodlegla» — «Независимая Мысль», №, 231; 1913 г. П.
12
Так как в древности не было стенографии, т. е. умения быстро и точно записывать, речь говорящего, то речи, приводимые не только в Деяниях, но и других новозаветных произведениях, являются, — независимо от мифичности соответствующих лиц, — плод поэтического творчества, измышлением самого автора, влагающего в уста герою слова, которые, по его мнению, тот должен был или мог произнести. Это замечание относится и к большинству древних исторических трудов.
Что же касается речи, где Петр оправдывается по случаю обращения им Корнилия, то она, по замечанию даже теолога (богослова) О. Пфлейдерера, — стоит в кричащем противоречии с 2 главой Павлова послания к галатам и даже с рассказом тех же Деяний (15 гл.) об апостольском соборе. См. O. Pfleiderer — «Das. Urchristentum», т. I, стр. 493 — 494; 2 изд., 1902 г. П.