— Она полезла на дерево… эта девочка… Я забыла, как ее звали… Там в дупле дощечки. Это она мне сказала, девочка сказала. Она говорит: «Лезь ко мне». А он как даст мне по губам, говорит: «Не было девочки». Что-то там трахнуло… и нет ее!
— Зачем вы ее ударили? — повернулся Вася к Ивану Петровичу, бледнея. Он, кажется, понял только одно, что Булкин побил меня.
А мне теперь это было неважно. Дергая Васю за руку, я твердила:
— Пойдем посмотрим, пойдем поищем, жалко ведь эту девочку, она из Самары!
Ребята зашумели. Валька тоже стал тянуть Васю. Глаша теребила меня и спрашивала:
— Куда упала девочка?
Лунатик, которому показалось, что он все понял, кричал:
— С дувала упала, что ли, не понимаешь?
И я увидела опять облегчение в глазах Ивана Петровича. «Он радуется, что они никак не поймут. А где же сторож? Куда он ушел?» — подумала я, умолкая и тревожно оглядываясь.
— Это все фантазия, — приветливо улыбаясь, сказал мне Иван Петрович. — Ваша Ирен влезла на тополь и могла свалиться. Я не бил ее.
— На карагач! — закричала я.
— Я снял ее и повел к вам. Может быть, нечаянно задел рукой. Вам пора возвращаться, надо смотреть за ребенком.
Я ВЕРЮ ТЕБЕ, А НЕ БУЛКИНУ
Тетя Агаша уже несколько минут стояла возле нас, тщетно стараясь понять, что произошло.
— Спасибо, детки, помогли нам, — наконец сказала она. — Да уж вам и пора, путь-то не ближний! Жара уже спадает. — Она погладила меня по голове: — Ишь заплаканная какая! Пойдем, умою.
— Сто часов тебя искали! — сказала Галя, идя за мной и тетей Агашей. — Валька сначала все на одном месте крутился, боялся, что ты выскочишь и застучишься. Вася пропадал где-то, потом пришел, тоже тебя стал искать. Все тебя искали. Потом вещи привезли, с арбы сгрузили, а тебя все нет. А Иван Петрович давно говорит: «Идите домой», а мы все тебя ищем. А потом он тебя где-то нашел… Какая девочка упала? Она ушиблась?
— Не знаю, она исчезла, нет ее.
Тетя Агаша, не обращая внимания на наш довольно бестолковый разговор, черпнула из полного ведра кружку воды и, поливая себе на руку, умыла мне лицо и пригладила волосы. Прохладная рука ее словно разбудила меня: я увидела ребят, толпившихся возле меня полукругом, услышала их голоса… Только я все время косилась на Булкина, который ходил тут же по поляне возле дома, то удаляясь, то вновь приближаясь ко мне. Вода из кружки уже лилась мне в ладони, и я покорно смывала грязь со своих поцарапанных рук.
Агафья Семеновна сунула мне большой кусок лепешки и помидор, который тут же подхватила у меня Глаша. Она знала, что я не люблю помидоры. Еще Валька и Лунатик спрашивали меня что-то про девочку, а я сама, сбитая с толку, не знала, что отвечать. Пожевав лепешку, я сунула ее в карман и, понурившись, ждала, пока Вася пересчитает всех ребят: Валька, Галя, Глаша, Митя Метелев. Володька же останется в своем новом доме.
Мы пошли к выходу. Булкин словно успокоился. Он шел рядом со мной, и я чувствовала на себе его взгляд, но разговаривал он со всеми, показывая ребятам разные растения. Один раз остановился и отчитал двух детдомовских мальчиков, стоявших возле дорожки, за то, что они пришли в эту часть парка.
— Сюда нельзя ходить, — пояснил он нам. — Здесь очень редкие растения.
На площадке перед большим домом строились в пары девочки в синих платьицах и в белых панамках и мальчики в серых холщовых, как у Илюшки, штанах. Мне вдруг показалось, что я увидела ту самую девочку, и сердце заколотилось от радости.
— Пана! — неожиданно вспомнила я ее имя и бросилась к ней.
Но она повернулась, глядя на меня, и я увидела, что это вовсе не моя подружка. Опустив голову, я опять пошла рядом с Васей. Воспитатели что-то кричали девочкам и мальчикам, издали так похожим друг на друга. Я оглянулась и увидела, что сторож опять появился откуда-то и стоит рядом с Иваном Петровичем. Прижавшись к Васе, я молча шагнула на улицу.
Полкан, словно вырвавшись на свободу, носился взад и вперед по мостовой, поднимая пыль, лаял, бурно радовался предстоящему возвращению домой.
На углу по-прежнему стояла старая узбечка в парандже, и в оловянной тарелке лежали три турецких рожка, которые я туда положила. Из полуоткрытого окна дома напротив выглянула барышня с широкой красной лентой, стягивающей пышные волосы. Сколько всего случилось с тех пор, как наша шумливая ватага появилась на этой улице и вошла в калитку детского дома, а они ничего не знают и живут по-прежнему: просят милостыню, глазеют на прохожих.