— Доченька, я очень виновата перед тобой. Ты пойми меня и прости. Я полюбила Степана, как только его увидела, я и тогда понимала, что между нами не может быть ничего общего, но жизнь распорядилась по-своему и сделала так, что общее у нас — наша любовь и ты. Каково было мне, когда ты привела его в дом и оказалось, что у вас все серьезно, а потом он вошел в нашу семью. Мне очень тяжело было видеть его, встречаться с ним, а потом еще и жить под одной крышей и смотреть, как вы любите друг друга, но ты должна знать, что я всегда желала тебе счастья, чтобы у вас со Степаном все было хорошо, и делала все что могла, чтобы все так и было, о себе я не думала. Но от судьбы никуда не уйдешь, Степан полюбил меня и полюбил давно, а потом…
— Замолчи, я не хочу ничего знать! — Галя перестала плакать, вытерла слезы, резко встала и прошла в свою комнату.
Оставшись одна, Наталья заметалась по комнате. Ужас от происшедшего затуманил сознание, она аккуратно застелила постель, сложила ровной стопкой Степину одежду, поправила занавески, больше делать было нечего. Наталья села на краешек кровати и замерла. Из коридора доносились громкие голоса и хлопанье дверей. Сделав глубокий вдох, Наталья решительно встала и направилась к дочери, чтобы рассказать все без утайки.
Галя резкими движениями выбрасывала из шкафа на кровать какую-то одежду и прочие вещи, а затем заталкивала все это в стоящую на полу дорожную сумку. Забив ее до отказа, застегнула молнии и, сев на кровать, посмотрела долгим холодным взглядом на Наталью.
— Ты зачем сюда пришла, что тебе еще от меня надо? Все, что хотела, ты уже у меня отняла, забрала мужа и изуродовала мою жизнь, что еще? Хочешь рассказать, как тебе было хорошо с моим мужем, точнее, с бывшим мужем, которого ты у меня увела, или рассказать мне сказку, как ты меня любишь и что я у тебя единственный дорогой человек? Все это ложь, и я ничего не хочу слушать.
— Доченька, я…
— Какая я тебе доченька и какая ты для меня мать? Так матери не поступают, ты просто сука, я не хочу тебя ни знать, ни видеть. Галя гневно вскочила и стала лихорадочно одеваться.
— Куда же ты, доченька?
— Не называй меня так, ты не имеешь права. Я ухожу. Живите, как хотите, теперь вам никто не будет мешать, а я проживу как-нибудь без вас, надеюсь, ты не будешь возражать, если я какое-то время поживу на Шанхае.
— Конечно, не буду, о чем ты, доченька.
Галя резко встала с кровати.
— Не смей называть меня так, блядь.
— Галя, как ты можешь говорить такие слова своей… — и споткнувшись о ненавидящий взгляд дочери, замолчала. Галя подхватила сумку и быстрым шагом молча прошла мимо стоящего в коридоре Степана на улицу.
Наталья вернулась в свою комнату и, упав на кровать, горько заплакала, даже не пытаясь сдерживать рыдания. Вошел Степан. Понимая бесполезность слов и утешений, молча сел на кровать. Постепенно рыдания утихли. Наталья поднялась и села рядом.
— Степа, что мы наделали! Я убила свою дочь, она не простит меня никогда и правильно сделает. Как дальше жить, зачем?
Степан, приобняв ее за плечи, произнес:
— Успокойся, все уже позади.
— Что позади? — Наталья, отстранившись удивленно посмотрела на Степана.
— Ложь позади. Теперь нам нечего больше скрывать. Галя знает, что произошло и знает, что мы ее любим, и это главное.
— А как же жить? Мы здесь, а она там наедине со своим горем, надо что-то делать!
Наталья вскочила и заметалась по комнате.
— Успокойся. Ей сейчас никто и ничто не поможет, только время. Ей надо все осознать и принять жизнь такой, какая она есть, и вернуться, а нам остается одно — ждать.
— Сидеть и ждать? Да я с ума сойду.
— Зачем сидеть. Будем жить и верить в то, что Галя вернется и мы заживем втроем без лжи, а вернется она обязательно.
Степан приподнял за подбородок Натальино лицо и поцеловал мокрые от слез щеки и губы.
Наталья доверчиво посмотрела Степану в глаза и, глубоко вздохнув, сказала:
— Ты, в отличие от меня, был готов к этому, — и после непродолжительной паузы тихо добавила, любимый, — и про себя подумала: «Благодарю Бога, что он дал мне тебя!»
Шло время. Наталья и Степан все свое свободное время проводили вместе, общая беда их сплотила. Все их разговоры обычно сводились к Гале, как она там, мы здесь вдвоем, а она одна и думает, что всеми брошенная и никому не нужная. Наталья несколько раз ходила в соседний поселок к магазину, чтобы хоть издалека украдкой увидеть дочь. Иногда, когда Степан работал в ночную смену, Наталья тихо плакала, временами чувство вины обострялось и не давало покоя.