Так было всегда, кроме одного раза, когда один мальчик солгал и не раскаялся в своей лжи, а упорно настаивал на ней несмотря на то, что ложь была известна отцу. Исчерпав весь арсенал привычных способов решения конфликта, Степан, после продолжительной паузы сказал: «Итак, вы братья и отвечаете друг за друга, а это значит, что вы оба будете одинаково наказаны, и наказанием будет максимальная изоляции — находиться будете постоянно в своей комнате, туда же вам мамы будут приносить еду, разговаривать с вами никто не будет, никаких гуляний, развлечений и мультиков, с вопросами можете обращаться только ко мне. Ну а что делать с вами дальше, я решу завтра, а теперь идите в свою комнату, закройте дверь и сидите тихо, мне пора на работу.
Для мальчиков это было тяжелым испытанием, подвижные и активные от рождения, они вынуждены находиться практически без движения в закрытой комнате, но и это было не главным, обед им в комнату принесли мамы, молча поставили тарелки на стол и, не глядя на них, молча вышли, а спустя время, молча забрали посуду с практически нетронутой едой. Оторопелые мальчишки смотрели друг на друга, они не отнеслись всерьез к распоряжениям отца. «Мамы нас больше не любят, а что скажет завтра папа, какое наказание нам он придумает?» Вечером повторилось то же самое. Никто с ними не разговаривал. Перед сном зашла мама Наташа молча указала на кровати, подождала, когда братья улягутся, погасила свет и ушла, закрыв за собой дверь. Это было непривычно, перед сном кто-нибудь из мам обязательно читала им сказку. Поникшие мальчишки долго не могли заснуть. Галя несколько раз тихонько подходила к двери и прислушивалась, мальчишки о чем-то долго разговаривали. О чем говорили между собой братья, неизвестно и никто их потом об этом не расспрашивал, но утром они позвали к себе отца, выйти из комнаты не решались и, едва сдерживая слезы, рассказали все, как было, провинившийся попросил у брата прощения и они вдвоем заверили отца, что больше ничего подобного не повторится, и нужно сказать, забегая вперед на годы, такое действительно не повторялось никогда.
Обычно, после рассказа о проступке начинался спокойный разбор происшествия, целью которого было выяснение сути неправильного поведения и поиск что нужно делать, чтобы это впредь не повторилось. Конечно же что-то повторялось и не один раз, но дело не в этом. Степан добивался, чтобы сыновья осознанно относились к своим проступкам и словам, тем самым воспитывал у них чувство справедливости и братской ответственности за свое поведение. Степан стремился, чтобы ребята сами анализировали ЧП, а он незаметно корректировал и направлял.
В трехлетнем возрасте, по настоянию Степана, мальчишек отдали в детский сад. В первое время там им приходилось туго, их постоянно пытались обидеть, отнять игрушки, толкнуть или даже ударить, но вскоре это все прекратилось, потому что братья не давали себя в обиду, стоило тронуть одного из них, как тут же ему на помощь приходил другой.
В отношении драк позиция Степана была однозначна, и она внушалась мальчишкам в виде правил: драться между собой — недопустимо вообще, без всяких исключений; в отношениях с посторонними стараться избегать драк, если можно мирно разрешить конфликты; если драки избежать не удается, никогда не начинать ее первыми; если противник по какой-то причине упал, всегда нужно дать ему возможность подняться на ноги; в любой драке каждый из них должен прежде всего защитить брата, а еще драться нужно без злости и страха, а для этого нужно уметь драться.