Степан отработал в шахте положенные для шахтерской пенсии десять лет. И продолжал бы работать дальше, но возникли проблемы со здоровьем, стала появляться одышка, поутру доставал сухой кашель, иногда чувствовал боль в груди. Долго не обращался в поликлинику, думал, само пройдет, но жены настояли. Анатолий Моисеевич прослушал легкие стетоскопом, отправил на рентген, выписал необходимые лекарства и потребовал, чтобы Степан срочно менял место работы, потому что, под землей ему работать нельзя. Увольняться с шахты Степан не стал, ему там нравилось, да и относились к нему хорошо. Он был известным на шахте человеком, когда, бывало, шел с семьей по поселку, их приветствовали практически все встречные мужчины и женщины. Руководство шахты отнеслось с пониманием и Степана без проволочек перевели в строительное управление при шахте, вначале назначили бригадиром, а потом прорабом. Новая работа Степану нравилась, да и односменный режим позволял больше времени проводить с семьей, тем более что у сыновей наступил переходный возраст. Парни, как большинство подростков, остро переживали этот период, хотя братьев и выручало отцовское воспитание и то, что их отец всегда был рядом и многие вспышки и протесты гасились вовремя сказанным отцовским словом, его авторитетом.
Работа на свежем воздухе благотворно сказалась на здоровье. Конечно, Степан еще не совсем поправился, но чувствовал себя вполне здоровым. Как оказалось, положительные изменения в состоянии здоровья оказались временными. В какой-то момент состояние резко ухудшилось, а потом болезнь стала быстро прогрессировать. Приговор Анатолия Моисеевича был неумолим. Оставшись наедине со Степаном, врач сказал:
— Пневмокониоз.
Что это такое, Степан хорошо знал, как и знал, что эта распространенная среди шахтеров болезнь неизлечима.
Помолчав, спросил:
— Сколько мне осталось?
— Сколько кому осталось, знает только Бог, но надо надеяться на лучшее и продолжать жить. Если есть возможность, хорошо бы перебраться в другое место, где свежий воздух, нормальный климат без резких температурных перепадов, и если неукоснительно принимать необходимые лекарства и беречь себя, то можно прожить долго. Ты сам откуда?
Я гуцул, Закарпатье — моя родина, там я родился и жил до армии, а потом сюда приехал и сейчас у меня две жены и четверо детей, которые очень во мне нуждаются, так что, доктор, помирать мне нельзя. На Гуцульщине, живут мои родители, там прекрасная природа, сосновый лес, горная речка, а воздух, здесь такого нет и близко, с жильем тоже не проблема. Сейчас молодежь из сел подалась в города и осталось много брошенных добротных домов, можно купить за копейки, но с медициной там туго, ближайшая больница в райцентре, а это километров сорок. Как вы считаете есть смысл туда перебираться?
— Судя по твоим рассказам, природные условия — то, что надо, а насчет медицины тоже можно найти выход. Нужные лекарства я тебе пропишу и даже кое-что выдам, а остальное для начала закупите в аптеках, а по мере необходимости будешь докупать в своем райцентре. Мне твоя идея нравится, возможно, это для тебя шанс и надо им воспользоваться как можно быстрее. Со своей стороны, я напишу медицинское заключение и с ним иди прямо к директору шахты, он нормальный мужик и все, что надо, сделает. Чтобы ты понял, насколько тянуть с переездом нельзя мы, не откладывая в долгий ящик, начнем тебя оформлять, сейчас ты посидишь в коридоре, а минут через десять я вынесу заключение, ты его завтра утром отнесешь руководству, а я со своей стороны сделаю необходимые звонки.
Через две недели Степан со своей семьей и с самыми необходимыми на первое время вещами приехал на родину. Остальные вещи, и кое-какая мебель были отправлены багажом. Родители присмотрели в селе хороший, просторный, требующий небольшого ремонта дом, отец кое-что подремонтировал и в нем уже можно было жить, так что разгружали машину сразу во дворе этого дома. Мальчики с помощью деда быстро справились с работой. Степан сидел на скамейке под деревом и наблюдал за сыновьями, сам он участвовать в работе уже не мог. От визита к врачу и до сегодняшнего дня прошло чуть больше двух недель, но несмотря на то, что Степан добросовестно выполнял все медицинские предписания, состояние здоровья заметно ухудшилось, стало тяжело дышать, любая, даже незначительная нагрузка вызывала одышку и боль в груди. Наталья и Галя распаковывали поклажу, заносили вещи в дом и там раскладывали их по полкам и ящикам. Девчушки изо всех сил старались, помогали мамам, выполняли их указания, а потом с готовностью предлагали свою помощь, другими словами, принимали живейшее участие. Правда, от их участия было больше суматохи и неразберихи, чем пользы, но они с гордым видом считали, что делают очень нужное дело. Потом пришли родители. Петро принес в сумках кастрюли и горшки с приготовленной Ганой горячей едой. Ганна подошла к Степану, ни о чем не спрашивая, взяла его руки в свои и так долго молча стояла, закрыв глаза. Жены вместе с детьми стояли возле накрытого стола и молча наблюдали. Наконец Ганна отпустила руки Степана и открыла глаза. У Степана сжалось сердце, в глазах матери стояла боль и вообще казалось, что она находится не здесь. Это состояние быстро ушло. Она прижала к груди голову Степана и, гладя по волосам, тихо сказала: