— Зачем ты меня преследуешь? — спросил он. — Да, я виноват и готов ответить, хочешь, я тебе дам денег, отдам все, что у меня есть, только прошу тебя семью не ломай.
Я молча смотрела мужчине в глаза, лицо его было бледным, губы тряслись мелкой дрожью, казалось, что он едва сдерживает слезы
— Подожди здесь, я сейчас вынесу.
Я отрицательно покачала головой.
— Нет? Ты не хочешь по-хорошему? Хочешь заявить в милицию, но мы сами милиция и вообще ты ничего не докажешь, свидетелей нет и побоев на тебе тоже, тебе никто не поверит, тем более уже прошло столько дней.
Мужчина успокоился, посмотрел мне в глаза.
— Я виноват и хотел с тобой по-хорошему, но раз так, то прощай, можешь заявлять.
Мужчина направился в сторону своего дома.
— Вернись, я еще не все сказала. Или мне кричать на всю улицу?
Мужчина быстро вернулся.
— Говори!
— Я знаю, что мне с тобой делать, я расскажу все твоей жене, пусть она тоже знает, а насчет побоев ты неправ, они зафиксированы в поликлинике, к тому же их следы до сих пор видны и твоя жена их увидит, это чтобы ты знал, но все равно мне нужно поговорить с твоей женой.
В глазах мужчины появилась тревога.
— Если ты это сделаешь, тебе хана.
— Побьешь, что ли? — я усмехнулась и предложила:
— Спроси у своего друга, однажды он уже пытался меня побить, он тебе расскажет, чем это кончилось.
— Ладно, деньги брать ты не хочешь, но что тебе надо? Может мне прямо здесь встать перед тобой на колени?
Я отрицательно покачала головой.
— У меня нет на тебя особого зла, ты меня вообще не интересуешь, я хочу встретиться с тем, другим, хочу посмотреть ему в глаза, а там как получится.
Мужчина задумался.
— Ты точно меня простишь? — спросил он.
— Нет, я тебя не прощу никогда, но и преследовать не буду, конечно, при условии, что ты поможешь мне найти твоего друга.
Мужчина опять задумался.
— Ладно, он из райотдела милиции и сегодня вечером с семи часов будет дежурить в опорном пункте на Куйбышева, возле универмага. Часов в девять все разойдутся, он останется один, так что ты можешь там с ним встретиться.
— Понятно! Как тебя зовут?
— Коля.
— А его?
— Вадим.
— Ну ладно, Коля, иди домой, жена заждалась.
Вечером, в начале девятого, я была возле опорного пункта. Перед входом курили дружинники, я стояла в стороне и ждала. Стало темнеть. Дружинники разошлись, в окне опорного пункта зажегся свет. Пора! Я не успела сделать двух шагов, как в спину уперлось что-то твердое и знакомый голос хрипло сказал:
— Вот ты, сука, и попалась! Понравилось, захотела еще, сейчас сделаем, а ну давай вперед!
«Коля, таки предупредил! Так и должно было быть», — промелькнула мысль.
Вадим сорвал с плеча мою сумку и вытащил из нее бывший свой нож.
— О, блядь, ты меня порадовала, я думал, что больше его не увижу.
На какое-то время его внимание отвлек нож, я этим воспользовалась, выбила пистолет и заломила руку с ножом за спину, нож выпал, зазвенев об асфальт, я быстро подняла его, на секунду повернулась спиной к Вадиму. Он схватил меня за горло и начал душить. Теряя сознание, я не глядя резко взмахнула ножом, удар пришелся Вадиму в шею, как потом стало известно в шейную артерию. Хрипя кровью тело Вадима обмякло и упало на асфальт, ноги несколько раз дернулись и замерли, только лужа крови продолжала увеличиваться, расползаясь в разные стороны. Совершенно не отдавая себе отчет в происходящем, я нагнулась над Вадимом, убедилась, что он мертв, аккуратно вытерла об его рубашку нож и руки, подобрала сумку и положила в нее нож. Потом направилась к двери опорного пункта, но не доходя остановилась, немного постояла и, развернувшись, пошла в другую сторону. Как во сне остановилась, подняла с земли увесистый камень и швырнула его в светящееся окно. Из двери кто-то выскочил, увидел лежащего в крови Вадима и быстро вернулся внутрь. «Наверное, скорую вызывает». Все это я видела, как бы со стороны, как будто не имела никакого отношения к происходящему. Не торопясь, дошла до общаги, при свете фонаря осмотрела руки, послюнявив платок, оттерла с пальцев оставшиеся следы крови. Во дворе техникума была постройка, то ли сарай, то ли склад, не знаю, я обошла его и, найдя подходящее место, спрятала под крышей завернутый в окровавленный платок нож.
Ночью, как ни странно, спала я спокойно. Утром проснулась, как обычно. Не было ни страха, ни сожаления, ни удовлетворения от совершенной мести, ничего не было.