С шумом распахнулась дверь, в комнату ворвались охранники и ударами дубинок загнали нападающих в угол. Я лежала на полу, не в силах подняться, болело все тело, но сильнее всего — низ живота, по ногам текла теплая кровь, вскоре я потеряла сознание. Загнанная в угол Катька громко, чтобы слышал весь отряд кричала, что это я на них напала, а они просто защищались. Потом при расследовании часть отряда это подтверждала, а остальные говорили, что уже спали и ничего не видели, и ничего не слышали. Мне вызвали врача, пьяный фельдшер, он же единственный в колонии лепила, даже не осмотрев меня, сделал заключение, что надо вызвать скорую и, не оказав мне никакой помощи, ушел. Я осталась истекать кровью под надзором охраны, и на том спасибо.
Сознание вернулось на второй день. Перед этим ночью случился выкидыш, я потеряла много крови, но все-таки выжила. Молодой тренированный организм быстро восстанавливался и через две недели я уже смогла встать на ноги.
Разбирательство этого происшествия было коротким, начальство не было заинтересовано в огласке, тем более что я шла на поправку, поэтому Катька, Мавпа и еще две шестерки получили по неделе карцера, а меня после выздоровления из городской больницы привезли в колонию долечиваться в местном лазарете. Лепила почитал сопроводиловку, дал указание воспитателю освободить меня от всех работ на три дня, вот и все долечивание. Покачиваясь от слабости, я вошла в общагу, и все затихли, одни с тревогой, другие с интересом, все смотрели на Катьку.
— Ну шо, падла, выжила? Стать мамкой не получилось? Это еще не все, придет время ты мне будешь делать все, что пожелаю. Сегодня я не в настроении, а завтра буду тебя драть, как сидорову козу. Я тут хозяйка и все вокруг мое, в том числе и ты, что захочу, то и сделаю, поняла, прошмандовка? Я молча прошла в свой угол и легла на кровать. Кружилась голова.
— Мурка!
Я открыла глаза, передо мной стояла Мавпа.
— Слушай сюда, лярва, завтра после Катьки я займусь тобой и буду драть тебя и не одна, а с дубинкой, чтоб тебе мало не показалось. Ты еще сто раз пожалеешь, что на свет родилась, чмошница.
Я закрыла глаза, страха и переживаний насчет завтра у меня не было, сегодня дают отдохнуть и хорошо, а завтра посмотрим. На следующий день я чувствовала себя еще не вполне здоровой, но уже гораздо лучше, однако вступать в борьбу с Катькой еще не была готова. На протяжении дня при каждой встрече Катька жестами показывала, что она со мной сделает. Отряд жил в ожидании предстоящего события. Катька пообещала, что все будет делать в открытую.
Наступил вечер. Отряд колонной, в соответствии с распорядком, отправился на вечернюю поверку. Время экзекуции приближалось, а у меня не было никаких планов защиты, но, как ни странно, я совершенно не волновалась, как будто все происходило не наяву. Я ни тогда, ни сейчас не могу объяснить свое состояние.
По дороге к общаге наша колонна проходила мимо пожарного щита, и когда я поравнялась с ним, какая-то неведомая сила бросила меня к щиту и я, схватив багор в следующее мгновение вонзила его в Катькину грудь. Раздался многоголосый крик, и колонна в ужасе рассыпалась в разные стороны. Истекая кровью, Катька лежала на земле и с мольбой смотрела на меня.
С того момента прошли годы, я много чего повидала, неоднократно встречалась с чужой смертью, но этот взгляд остался в памяти на всю жизнь.
Катьку унесли в лазарет, а меня отвели в карцер, где я находилась до суда.
Наступивший вечер не принес с собой прохладу. Я встала с дивана, достала из холодильника бутылку воды, налила в стакан и, прогуливаясь по неосвещенной комнате, пила ее мелкими глотками. Нахлынувшие воспоминания взбудоражили меня. Лежать надоело, ходить по комнате тоже. Села за стол и облокотившись смотрела в окно на мерцающие огоньки вечернего города. Заканчивался седьмой день моей изоляции, никто не приходил, не стучал, не звонил никому до меня не было никакого дела, но я понимала, что это не так. Нужно было начинать подготовку к легализации, но это завтра, а сегодня опять воспоминания, прошлое не отпускало.