— Ты хочешь сказать, что у нее, как у робота, нет эмоций?
— В том-то и дело, что эмоции есть, но они ею не управляют вообще.
— Ну, тогда я ничего не понимаю, и наверное, мне не надо понимать.
— Вот и правильно, — заулыбался Иван Иванович.
Пока длилось расследование и до самого суда в колонию, сменяя друг друга, наезжали какие-то люди, часами вели со мной беседы под магнитофонную запись, задавали огромное количество вопросов, делали какие-то отметки в своих бумагах, некоторые привозили замысловатые приборы, к моей голове и телу прикрепляли датчики — и вопросы, вопросы… некоторые повторялись по нескольку раз. Посещали они и Катьку Черновика. О чем с ней беседовали, я не знаю, слышала только, как охранники между собой говорили, что Катька поправляется и вроде бы собирается убить меня. Насколько это серьезно, никто не знает, но говорит она об этом открыто. Потом Катьке стало хуже и через несколько дней она умерла, вроде бы, от заражения крови.
Судили меня прямо в колонии, так называемым выездным народным судом. Общественным защитником был начальник колонии, как я потом узнала, бывший гебист, его за какие-то прегрешения выперли из Москвы сюда, в колонию. Нужно сказать, защищал он меня хорошо, и суд, принимая во внимание состояние моего здоровья после тяжелых побоев, а также учитывая мое несовершеннолетие дал мне довесок в пять лет и оставил отбывать положенный срок в этой же колонии и в этом отряде. А куда меня денешь? Конечно, я тогда не могла понять в полной мере, что уже не принадлежу себе, что моя судьба уже решилась и не здесь, не этим судом, а в далекой и неизвестной мне Москве.
После оглашения приговора меня отвели в наше общежитие. Отряд встретил молчанием, все с опаской смотрели на Мавпу, к которой перешла власть, и она даже заняла бывшую Катькину кровать, самое престижное место в комнате. Я стояла у двери, молча рассматривая лица этих несчастных. Мавпа быстро собрала свои вещи указала мне на Катькину кровать, а сама вернулась на свое прежнее место. Я, не торопясь прошла в свой угол. Стоявшие на моем пути девушки быстро расступались, освобождая проход. Я чувствовала, что своим присутствием я вызываю у них ужас, за все время существование колонии ни один человек не получал десять лет и не совершал два убийства подряд. Вот они и вели себя с полной готовностью подчиняться мне из-за страха. Я это понимала, воспринимала ситуацию спокойно и подчинять их себе совершенно не собиралась, лишь бы они меня не трогали.
Спустя двое суток меня ночью вызвали к начальнику колонии, и я не вернулась ни в отряд, ни в колонию, потому что у меня началась другая, не имеющая ничего общего с прежней жизнь.
Той ночью меня вывезли на военный аэродром, пересадили в самолет и через несколько часов самолет где-то приземлился, а дальше в закрытой машине меня куда-то перевезли, помыли, переодели, накормили и уложили спать в отведенной для меня одной комнате. Комната показалась мне просторной, по площади она была больше, чем наш шанхайский дом. Обставлена строго функционально, кровать, тумбочка, шкаф, стол и два стула, у входной двери еще маленькая тумбочка, с телефонным аппаратом без номеронабирателя. И еще из комнаты была дверь в так называемый санузел.
В пять утра громко зазвонил телефон. Я взяла трубку. Спокойный мужской голос приветствовал меня и сообщил: «Через полчаса за тобой зайдет куратор, надо быть стопроцентно готовой». В точно назначенное время без стука распахнулась дверь и ко мне в комнату вошла стройная, подтянутая женщина средних лет. Оглядев меня с головы до ног и, очевидно, довольная осмотром она представилась и в нескольких словах ввела в курс дела:
— С сегодняшнего дня для тебя начинается иная жизнь, ты стала другой, у тебя новая фамилия, теперь ты будешь Ганева, новая биография, только имя твое оставили прежним. С этого дня ты являешься курсантом специального закрытого военного учебного центра, я назначена твоим куратором. А это означает, что я твоя тень, опекун, наставник, а также глаза и уши командования центром. В чем это будет проявляться? Все, что с тобой произойдет, твои победы и поражения, нарушения распорядка и многое другое — все будет немедленно сообщено командованию. Уговаривать меня не докладывать бесполезно, даже не пытайся. С другой стороны, я всегда рядом с тобой, всегда смогу прийти на помощь. На время учебы ты будешь обеспечена всем необходимым. Ты уже открывала шкаф? Давай посмотрим вместе. Здесь твоя повседневная одежда, тренировочная форма, рабочая одежда. На этой полке твоя обувь, в этих ящиках — свежее белье. Смена белья ежедневная. Эта корзина для использованного белья. В твое отсутствие обслуживающий персонал будет осуществлять уборку, проветривание помещения, уход за одеждой и обувью. Твоя основная и единственная задача — учиться и успешно освоить программу, а она непростая и очень насыщенная. Ежедневно, кроме воскресенья, для занятий отводится десять часов, шесть часов в первой половине дня и четыре — во второй. Воскресенье выходной, но утром обязательный в любую погоду кросс. Вопросы есть?